общения с Учителем, любимой, с такой же силой разрасталась печаль от неминуемой утраты. Представьте, что вашей неподготовленной душе; или мало подготовленной, какой была у меня –сказать, что завтра в такое-то время умрет ваша мать. И если ваша мать умрет завтра, вы от печали умрете сегодня. Печаль многих убила и пользы в ней нет. И не оставалось иного выхода у Учителя, как начать блокировать мою память и чувства, « замораживать» одновременно, до времени обе дороги –дорогу как печали, так и блаженства, света. И блокируя мои чувства она отдаляла мою привязанность к ней, уходила в памяти от меня все далее и далее. Но не оставил её я без внимания и заботы до предначертанного времени; дал мне Господь чувство ответственности за близкого своего, а что дал Господь, человек не в силах заблокировать.
–– Последнее, Коля, что у тебя останется; это твоя феноменальная способность читать чужие мысли, как и передавать свои. И ты их разовьешь в короткое время еще больше, и тебе в этом поможет твой друг. И появится от этого гордость, она разовьется до такой степени, что спалит до времени эту способность, как и сама сгорит в своем огне тебе на благо. Последнее, что ты сделаешь доброе –это передашь через свои руки и голову мой свет и свою жалость своей знакомой и она выздоровеет и пойдет. Но ты от этого почувствуешь пустоту и заполнишь пустоту своей Любой, постараешься заполнить.
Душа моя, незакаленная в мудрости и испытаниях, не ведающая границ дозволенного, была как воск, из которой можно было лепить что было угодно моему Учителю. Иной человек искусен и многих учит, а для души своей бесполезен. И не было понятия страха Господня, понятия чего делать ни в коем случае нельзя, чтобы не навредить душе своей: а приобретенные мудрость, способности теряются быстрее, чем приобретаются и остается о них очень смутные воспоминания, если и они остаются, а без подпитки знаний Учителем, книжной мудрости, ты уходишь назад, к начальной стадии: и только этим непониманием страха Господня я и могу объяснить легкость , податливость моей души к «замораживанию» до времени моим Учителем того, что она и дала. Не в воле человека путь его и не во власти идущего давать направление стопам своим –все в руках Господа.
Надо учиться работать, надо учиться жить, надо учиться любить. Просить у Господа помощи, Он поможет. Как попросишь. Работать, работать, работать. Постепенно, полегоньку приучаться, от малого времени начиная, и все более и более увеличивая интенсивность и время обучения, работы. Выделить главное, что нужно, а второстепенное пусть катится своим чередом. Не останавливаться, идти и идти. Дорога вперед, к самосовершенствованию, нет ей конца, нет предела совершенствованию. И только тебе показалось что ты в чем-то достиг совершенства, как только твоя гордость выскочила наружу: « А я-то!», так и остановился. Но это дорога не просто дорога, что в поле, в поле остановился отдохнуть, и будешь на месте, покуда снова не отправишься в путь. Дорога к самосавершенствованию –это как транспортер; ты идешь вперед навстречу движению ленты. Как только ты остановился лента утянет тебя назад, к начальной стадии. И только останутся воспоминания, что вроде бы ты как бы и шел. Мастер в любом деле –всегда новатор, всегда что-то придумывает, всегда в работе. Он знает свою значимость. – и смирен. И пусть он до тонкостей знает свое дело, если ему скажут: « а так-то лучше», он скажет: «покажи», и только после этого примет решение, что так лучше или лучше как он делает. И он скажет за науку «спасибо», либо скажет, как он делает, ибо тайна и секрет в любом деле противоестественна с мастерством.
В то время у меня это понятие, понятия греховности гордости, непонимания ценности смирения, твердости духа –не было. И все более и более разрасталась, без указующей руки Учителя, без наставления, гордость от понимания значимости моего, как мне казалось, духовного роста, что в конце-концов спалило то и другое.
Я понял. Я понял! Последняя встреча и последнее напутствие. Последние лучи солнца, посылаемые на землю, последние проблески света перед непроглядной, без звезд и луны, ночью, тьмою всеобъемлющей и властной.
–– Ты вчера на работе был, а Люба у нас. Это по её «линии» мы ведем беседу, по её наказу. Настроить твою душу на смирение, успокоить перед неизбежным, до полного спокойствия, до абсолютного фатализма. Блаженная видит будущее каждого, и что она тебе напророчила не пожелать и собаке бездомной.
Деда Савелий замолчал и вновь повисла тишина. Пусть и «замороженная» моя душа кричала «нет», но в то же время принимала и напитывала спокойствие и безразличия на многие годы, безразличия на все неизбежное, гнусное, что меня ожидало. Смирение перед кончиной.
–– Люба – слуга Господу и людям. Она сгорит, взойдет на крест для умилостивления грехов предыдущих поколений, родных своих; тебе же, сынок, уготовлена роль учителя в этой жизни. Ты пойдешь враз по двум дорогам –одна дорога чистоты и добра, сочувствия к ближним; а другая—грязь и непотребство. Ты будешь указывать своим примером, своей жизнью, кто по неразумию сошел с дороги истины –так жить нельзя, нехорошо так, так как жили твои родители. И в первую очередь твой живой пример будет для твоих братьев, как укор им, как наставление. Ты будешь своей жизнью как бы говорить: поймите, что я трудился не для себя одного, но для всех, ищущих истину. Но купаясь в дерьме ты не останешься без вины и ждут тебя большие потери, и отчуждение, и непонимание. Души твоей не коснется грязь, как бы ты в ней не купался, ты не упадешь до животного состояния; но кто прикасается к смоле, тот очернится, и хватит ли у тебя, сынок, впоследствии сил выбраться из того вонючего болота; а еще ведь надо и отмыться, чтобы хотя бы в ящик лечь чистым. Неисповедимы пути Господни, какое наказание налагает Он на праведных и чистых сердцем.
Братишка пришел с горки и уже минут пять тихонько сидел на лавочке. Вышел Проня, стал запрягать коня.
–– Пора вам, братья. Поедете вначале проститься и получить благословение в Мульту, к святой, Проня знает, потом и домой. Идите ко мне, благославлю вас, горемыки.
Встал деда Савелий с бабой Машей и невесткой своей Людой. Я с братом подошли и опустились перед ними на колени. « Во имя Отца и Сына и Святого Духа» –перекрестил наши склоненные головы деда Савелий. Встали, обнялись на прощание.
Проня не спрашивая понукнул коня и
