того, что «их» девочки увлеклись не ими. Ведь в очередной раз обсуждались дела сердечные, возможно, в связи с поведением девушек на 41 участке.
Но меня больше всего заинтересовали обертки от конфет «предположительно производства ГДР». Как ребенок выросший в 60-е годы в Свердловске, когда выбор конфет состоял из карамелек, ирисок и липких сахарных «подушечек», я плохо себе представляю, откуда в группе могли появиться конфеты производства ГДР. Не то, что плохо, просто я в своем детстве вообще не видел никаких иностранных конфет. Непредставимо. Кривонищенко привез из закрытых распределителей «Челябинска-40»? Но и там, думаю, из дефицитных деликатесов были, скорее, «Мишка на севере» да «Каракум». При этом, как мы помним, Криво шутливо собирал на вокзале деньги «на конфеты». Опять конфеты. Если они у ребят были, то это шутка, правда, не очень понятная. А если не было, то откуда фантики-то? И если Кривонищенко привез конфеты из своего закрытого распределителя, то почему никто в дневниках не отметил этот любопытный факт? Про лапшу, которую шесть часов варили, написали, а про конфеты — нет. Или фантики обронил в избе кто-то другой, уже после ухода группы. Тогда кому еще понадобилось отправляться на богом забытый Второй Северный, да еще и с гэдээровскими конфетами?
Естественно, требует ответа и вопрос: кто и с какой целью следил за дятловцами? Об этом Варсеговым рассказал тогдашний заместитель следственного отдела прокуратуры Свердловской области Евгений Окишев:
В числе иных проверялась версия в отношении причастности лиц к гибели студентов из числа местных жителей. Нам было известно, что в тех краях содержались осужденные трибуналом за различные враждебные действия, за службу в частях СС, карательных немецких органах. Они вполне могли оказаться в числе подозреваемых. Еще мы проверяли, а не было ли конфликтных ситуаций с кем-то из лиц, кого туристы встретили по пути следования. В связи с этим мы поручили оперативным органам МВД выяснить все эти вещи. И, насколько мне известно, это было исполнено. Причем исполнено путем допроса всех лиц, которые эти сведения могли дать. И вот эти документы, с которыми вы меня познакомили, свидетельствуют, что наше задание было выполнено. В них — результат той работы.
Но вернемся к туристам.
Опять же, тяжело столько времени провести в тепле, в приятном ничегонеделании, а потом встать на лыжи с огромными рюкзаками, ночевать в палатке, в которой никак не смогли отрегулировать печку и которую надо бесконечно зашивать (зашивать будет Зина, естественно, кто ж еще). Первая ночевка в палатке — и уже зашивать? Что ж это за рухлядь такая? И, конечно, именно сейчас самое время шить полог — раньше никак нельзя было это сделать? Да, нам легко говорить, но с другой стороны, нам рассказывают про суперопытных туристов, которые вышли в супертяжелый поход. и ведь не в первый! Казалось, что подготовка должна быть у них соответствующей. В том числе, и психологическая. А судя по дневникам, взаимное раздражение лишь нарастало. Даже записной весельчак Кривонищенко ругается и обвиняет друзей в предательстве.
Неудивительно, что следующая запись в общем дневнике выглядит короткой.
ДЕНЬ СЕДЬМОЙ. 29 ЯНВАРЯ 1959 ГОДА
ОБЩИЙ ДНЕВНИК ГРУППЫ ДЯТЛОВА
29. I.59 г. День второй, когда мы идем на лыжах. Шли от ночевки на Лозьве к ночевке на р. Ауспии. Шли по тропе манси. Погода хорошая. — 13°. Ветер слабый. Часто на Лозьве встречаем наледи. Все.
Коля Тибо.
PS Похабно писать через два дня.
ДНЕВНИК КОЛМОГОРОВОЙ
29.1.59
Сегодня Юрка именинник. Идем сначала по Лозьве потом на Ауспию свернули. Места красивые. Вдоль Ауспии проехали манси. Виден след, зарубки, видна тропа. На тропах часто знаки встречаются. Интересно о чем они пишут? Сейчас мансийская тропка сворачивает на юг.
Сейчас мы сидим трое: Рустик, Юрка и я. Ждем остальных. На ночлег остановились недалеко от лыжни. Мы пилим дрова с Юркой. Поговорили о прошлом. «Повеса» так «повеса».
Вот и все, что мы знаем о седьмом дне смертельного похода девяти туристов. Но и это не мало.
Во-первых, как мы отмечали, общее раздражение выразилось и в краткости общего дневника. Я бы сказал, чрезмерной краткости. Зина, например, нашла, что написать, а Тибо — именно он в этот день вел общий дневник — ограничился несколькими предложениями. Плюс нервное «все» в конце записи. Видимо, вчерашние споры сильно повлияли на настроение группы.
Если раньше Коля Тибо-Бриньоль был весельчаком и заводилой и группировал вокруг себя ребят… Вон как прижался к нему Рустем Слободин! Вон как Кривонищенко с Людой обнимаются и всем своим видом показывают, как им классно… То теперь настроение меняется.
На привалах никто больше друг друга снегом не осыпает, и, в общем, как-то не сильно бодро выглядит группа Дятлова.
И все больше места на фотографиях группы начинает занимать Семен Алексеевич «Саша» Золотарев. На фото — да. А в дневниках его по-прежнему нет. Вот они перекусывают с Зиной — на берете Золотарева перо, как у Тибо на шляпе в летнем походе. Вот они с Тибо поменялись головными уборами.
Честно говоря, даже просто смотреть на человека в берете холодно. Но они улыбаются в камеру. А руководителю похода, судя по снимкам, становится все грустнее.
Возможно, это только фантазии автора, но что-то мешает мне верить в натужное веселье, в показные улыбки, зато сразу верится в напряженность Дятлова, символически стоящего с экспонометром (кто-то еще помнит, что это такое?)
Но самое важное событие в этот день — примирение Зины и Дорошенко. Тем более, что у Юрия сегодня день рождения — 21 год. Судя по всему, у
