ты подтвердишь это на следствии?» Я, собственно, никогда не слыхал о пистолете у Павла С., но Кирсанов уверил меня, что мои показания лишь помогут работникам милиции быстрее разоблачить убийцу.
«За расходы я тебе заплачу», — добавил он. О каких расходах говорил Василий Кирсанов, я не знаю, но поскольку, по его словам, мои показания могли ускорить следствие, я согласился на предложение Василия. Тут мы и придумали историю с патроном под лавкой, о которой я рассказал на первом допросе. Больше я ничего не знаю. Не является ли убийцей сам Кирсанов, говорите? Нет, в это я не верю. У Василия слишком хилая натура, да и трус он. А потом, убить свою мать… Нет, он на это не способен… Павел С.? Тоже не верится, чтобы он мог убить человека.
Допрос лесника закончился. Теперь он высказал все, что знал, — это было несомненно. Следствие своим острием уперлось в личность Василия Кирсанова, который по-прежнему живо интересовался результатами работы по раскрытию убийства.
Оставалась одна дорога вперед: тщательно отработать и провести проверку версии об убийстве учительницы ее сыном. Проводить эту сложную проверку мне пришлось вместе с майором Беловым.
Чем располагало следствие против Кирсанова? Пока против него у нас не было никаких улик. Все обвинение строилось на предположениях, опыте оперативной работы, интуиции. Трудно было положить в основу обвинения его разговор с лесником, договоренность давать заведомо ложные показания.
Если убийцей является Кирсанов, в руках у него сильное оружие, ему есть чем защищаться. Он не мог не чувствовать слабость наших позиций. Против него не было ни одной сколько-нибудь серьезной улики, в то же время против Павла С. оборачивались вещественные доказательства. А потом, какая же цель преследовалась убийством матери? Все это приходилось учитывать.
Предстояла сложная, напряженная работа. Мы долго и тщательно продумывали план допроса, каждый вопрос, последовательность, с какой должны были ставиться вопросы, возможные ответы на них, контрвопросы.
После детальной подготовки к допросу Василия Кирсанова пригласили в отделение милиции.
При первом знакомстве с Кирсановым у меня создалось раздвоенное впечатление об этом человеке: его служебное и общественное положение, образованность, единодушные положительные отзывы о нем всех односельчан, как о человеке высокой морали и культуры, были отнюдь не в пользу обвинения. Таким элегантным, прилизанным, вежливым и тонким он вошел в кабинет.
Первые же незначительные произнесенные им слова, натянутость, с которой он улыбался, увертливый взгляд быстрых стыдливых глаз и другие, на первый взгляд незначительные, мелочи в его поведении, говорили о том, что все положительное в нем показное. В нем отлично, как показалось мне, уживались два человека: собственно Кирсанов и Кирсанов для окружающих. Неудивительно, почему интуиция подсказывала майору С. С. Белову лучше разобраться в Кирсанове, чем тратить время на уточнение деталей, касающихся Павла С. Эта интуиция заговорила во весь голос и во мне, как только пришлось столкнуться вплотную с сыном учительницы.
«Скользкий человек. Если он причастен к убийству, его не скоро удастся разоблачить… Он не сложит сразу оружия, хотя лесник и называл его трусливым, — думалось мне, пока я изучал Кирсанова. — С таким человеком нужно идти в открытый бой. Только прямые лобовые вопросы могут поставить его в тупик».
Мои предположения оправдались как только начался допрос. Вместе с Беловым мы внимательно наблюдали за поведением Кирсанова: за выражением лица, жестикуляцией, прислушивались к интонации голоса. Кирсанов сразу почувствовал это, и напускное спокойствие, с каким он переступил порог кабинета, исчезло.
При первых же вопросах волнение охватило его. Кирсанов взялся за графин с водой, на лбу выступили капельки пота. Прежде чем ответить на вопрос, он подолгу обдумывал и взвешивал каждое слово. Чем глубже и конкретнее уточняли мы отдельные детали его поведения в день убийства матери, тем дольше раздумывал он над ответом. Графин воды был выпит. Кирсанов попросил снова наполнить его. Начал путаться в ответах. Этого момента нельзя было упустить. На очередь встал решающий вопрос, скорее это был уже не вопрос, а прямое обвинение Кирсанова в убийстве матери. Оба мы — и майор Белов, и я — теперь были убеждены, что стоим на правильном пути. Пока мы только уточняли некоторые детали дня, в который произошло убийство, теперь же, обобщив все сказанное Кирсановым и то, что было нами добыто из других источников, нужно было вылить все это в определенную форму.
— Вы убили свою мать, — коротко бросил я Кирсанову. — Нас теперь уже интересует не то, что вы убийца, нас интересует цель убийства.
Кирсанов откинулся назад как от удара, но он чувствовал, что этот удар последний. Мы хорошо читали теперь его мысли. Кирсанов стал самим собой. И чтобы доказать правоту наших позиций, мне пришлось нарисовать Кирсанову всю картину убийства, показать, что учительница убита только им, а не Павлом С. и не кем-либо другим, объяснить, что его поведение в день убийства является уликой против него.
Кирсанов опустил голову, долго сидел неподвижно, молчал. Мы также замолчали, ожидая, когда заговорит он, а он должен был заговорить первым. Пауза длилась минут пятнадцать-двадцать.
— Она не давала мне жить, — вдруг отчетливо и медленно сказал он, не поднимая головы. И снова замолчал. Это еще не было признанием в убийстве, но развязка была близкой. Теперь мы не торопили сына учительницы с ответом. Только минут через пять молчания он продолжил свою мысль:
— Я жил с женой, матери жена не нравилась, и она постоянно отравляла нашу жизнь. Дальше терпеть не было сил. Я решил разделаться со старухой и, действительно, покончил с ней.
— Сам?
— Да, сам.
— Каким образом?
— К убийству я готовился несколько дней. У покойного отца был пистолет. После смерти мать куда-то спрятала оружие. Мне удалось отыскать его в бочке с овсом. Там же лежали патроны.
Мать в это время ходила принимать экзамены в соседнюю деревню. Несколько раз я ходил встречать ее, когда она возвращалась с экзаменов. Так я выбрал место в лесу.
В тот день я встретил ее недалеко от деревни. Она возвращалась домой. Мы встретились и пошли рядом. На лесной дороге было топкое место. Его обходили по лесной тропинке. Тут я пропустил мать вперед себя и двумя выстрелами сзади в упор застрелил ее.
После этого я быстро уехал в другую деревню на собрание, а потом, спустя некоторое время, начал по телефону разыскивать ее. Позвонил я и в милицию. Вот и все, что я мог сказать…
Показания Кирсанова полностью совпадали с нашими предположениями.
Нам не сразу удалось убедить Кирсанова в том, что молчанием он ничего не добьется. Заговорил он только спустя некоторое время.
— Мой отец — сын урядника,
