применение средств НБГУ против своей территории за ядерный удар»[352].
Вряд ли стоит сомневаться, что первый сценарий более вероятен, если случайно или по другим причинам кризис в отношениях с третьим государством совпадет по времени с обострением российско-американских или китайско-американских отношений. Столь же несомненным представляется и то, что неопределенность типа боеголовок с большей вероятностью станет проблемой в случае применения средств НБГУ против России и Китая, а не третьего государства. На практике речь по сути идет об ударе по Китаю, поскольку ни одна из задач, которые возлагаются на средства НБГУ, не предполагает применения против России.
Утверждение, что риск неопределенности типа боеголовок будет относительно выше в случае удара по России и Китаю, а не по третьим странам, конечно, ничего не добавляет относительно абсолютного риска в рамках обоих сценариев. Именно здесь по сути и начинаются споры. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам пришел к выводу, что при любом сценарии «опасность того, что государство, обнаружившее пуск, нанесет ответный ядерный удар, крайне невелика»[353]. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам, а также исследователи, согласные с таким выводом, приводят два основных аргумента. Во-первых, благодаря испытаниям ракет и запускам космических носителей в России уже отработаны процедуры «обнаружения и наблюдения за ракетами после пуска для определения параметров их траекторий»[354]. Речь идет в том числе об испытательных пусках БРПЛ, которые США и Россия осуществляют уже более пятидесяти лет без каких-либо инцидентов (с 1988 г. этому способствует и двустороннее соглашение об уведомлениях о пусках баллистических ракет). Процедуры, разработанные для мониторинга таких пусков, вероятно, могли бы гарантировать, что применение средств НБГУ против третьего государства не будет воспринято Россией за удар по собственной территории. Во-вторых, даже если Россия — или в будущем Китай — придет к ошибочному выводу, что по ним наносится ядерный удар, опасения эскалации ядерного конфликта создадут мощные стимулы для проявления крайней осторожности[355]. В частности, Национальный совет по научно-исследовательским разработкам отмечает, что поскольку применение средств НБГУ будет локальным, у Москвы «будут все основания не отдавать приказ о немедленном контрударе, поскольку несколько запущенных ракет не могут существенно снизить способность ответного удара после того, как результаты атаки будут выявлены»[356]. Совет признает, что поскольку выживаемость китайских ядерных сил ниже, «ошибочное представление Пекина о том, что по стране наносится ограниченный ядерный удар, пожалуй, с несколько большей вероятностью, чем в случае России, будет воспринято как серьезная угроза». Однако и Китай, по мнению авторов доклада, «будет иметь целый ряд механизмов, позволяющих повысить выживаемость его сил»[357] (более того, Министерство обороны США постоянно отмечает, что Китай уже предпринимает шаги в этом направлении[358]).
Исследователи, не согласные с выводами Национального совета по научно-исследовательским разработкам, утверждают, что, учитывая, насколько высоки ставки в игре, неприемлема даже небольшая вероятность неопределенности в отношении типа боеголовок, способная вызвать ответное применение ядерного оружия[359]. Кроме того, они приводят различные аргументы в пользу утверждения, что в напряженные моменты к ядерному ответу могут привести ошибки и просчеты, а не рациональные оценки. Так, известный эксперт по российским стратегическим силам Павел Подвиг, указывая на сложность и тесную взаимосвязь средств предупреждения о ракетном нападении, утверждает, что пуск средства НБГУ может привести к «серии непреднамеренных действий в системе оперативного управления стратегическими силами, результатом которых станет решение о пуске ракет»[360]. Другие аналитики отмечают воздействие таких факторов, как короткое время для принятия решения, сбои связи и недостаточная подготовка персонала, обслуживающего средства СПРН[361]. Американский ученый Теодор Постол заходит еще дальше, полагая, что у России могут быть и рациональные причины для беспокойства в отношении воздействия даже ограниченного ядерного «залпа» на выживаемость ее ядерных сил. По его мнению, даже один или несколько ядерных боеприпасов, взорванных на большой высоте, способны «ослепить» российские РЛС СПРН, а значит, подобный сценарий развития событий может стать прелюдией к широкомасштабному удару[362].
Несомненно, эти аргументы звучат особенно веско в случае применения средств НБГУ против России или Китая (когда — и если — последний создаст более современную СПРН). Пожалуй, американский аналитик Джошуа Поллак подвергает логику Национального совета по научно-исследовательским разработкам наиболее обоснованной критике. Он отмечает, что совет отвергает МБР наземного базирования в неядерном оснащении, потому что на пути к многим потенциальным целям в Восточном полушарии им придется пролетать над территорией России. Затем Поллак указывает: «Если пролет баллистической ракеты над территорией России для поражения целей в третьих странах считается неприемлемым, трудно понять, как могут оказаться приемлемыми удары по целям в России и Китае с использованием того же самого оружия»[363]. Действительно, в данном случае некоторые сторонники НБГУ не ухватывают суть дела: анализируя риски, связанные с неопределенностью типа боеголовок, они уделяют основное внимание наименее проблематичному сценарию — реакции России на удары по третьей стороне, а не наиболее проблематичному — непосредственным ударам по Китаю[364]. Если у Китая появятся современные средства раннего предупреждения, вполне может возникнуть проблема неопределенности типа боеголовок в связи с применением средств НБГУ. Впрочем, даже в этом случае иные потенциальные риски, пожалуй, окажутся более серьезными, нежели проблема неопределенности типа боеголовок.
Независимо от того, будет ли принят этот вывод, Конгресс скорее всего профинансирует закупку каких-либо средств НБГУ лишь в том случае, если его удастся убедить, что риск неопределенности типа боеголовок можно снизить. В этих целях предлагаются два концептуально различных варианта действий: сотрудничество и односторонние шаги. Первый вариант, на котором делает акцент Национальный совет по научно-исследовательским разработкам, предусматривает сотрудничество США и России (или США и Китая) и такие меры, как инспекции, мониторинг и обмен данными[365]. В то же время администрация Обамы и большинство других сторонников НБГУ, как правило, выступают за односторонние шаги США, которые, по их мнению, позволят России или Китаю отличить средства НБГУ от ракет в ядерном оснащении. Предлагаемые ими меры включают:
✓ развертывание средств НБГУ наземного базирования в районах, отдаленных от баз МБР;
✓ отказ от использования в средствах НБГУ ускорителей от существующих МБР и БРПЛ;
✓ использование гиперзвуковых планирующих систем, траектории которых не являются баллистическими;
✓ использование в средствах НБГУ систем навигации с возможностью коррекции на конечном участке траектории, позволяющих им маневрировать (в отличие от существующих МБР и БРПЛ)[366].
Однако есть три причины, по которым эти меры сами по себе — т. е. не дополненные мерами сотрудничества — вряд ли позволят существенно снизить опасности, связанные с неопределенностью типа боеголовок, и даже способны их усугубить и создать новые риски.
Во-первых, в отсутствие мер сотрудничества потенциальный противник США может решить, что на самом деле американцы оснастили средства НБГУ ядерными боеголовками. Это
