я не мог слышать разговора, происходившего между хозяйкой дома и непрошенным гостем – до меня доносились лишь приглушенные обрывки беседы, которая велась на повышенных тонах. Во всяком случае со стороны Лии.
Диалог продолжался несколько минут. Все это время мужчина, стоявший ко мне спиной, стоял спокойно, лишь несколько раз, сопроводив свои фразы скупой жестикуляцией. После, он резко развернулся, впрыгнул в свою машину и, резко сорвавшись с места, уехал.
Я сидел потрясенный. Непонятно от чего, но меня охватила тревога, а уж если человек в моем положении находит еще один повод для беспокойства, то это чего-то и стоит.
Сбросив с себя наваждение, я принялся двигать кровать поближе к окну. Это элементарное действие вызвало в организме горячий прилив боли и истощило меня окончательно. В дополнение, кровать, скрипя старыми скрюченными ножками по обшарпанному паркету, издавала настолько хтонические звуки, словно разом скулили сотни две адских гончих Аида. Покончив с этим, я достал свою бутылку-туалет и помочился. Сил идти в уборную не осталось.
Взгромоздившись на кровать, я выудил из рюкзак еще одну бутылку, в которой на дне плескалась пара глотков воды. Жадно вылакав последние запасы влаги, я подложил под голову рюкзак и стал наблюдать. Наконец-то у меня появилось хоть какое-то занятие, помимо попыток выжить.
День протекал вяло. Я лежал возле мутного окна в одной из спален благословенной старушки Тилен, время от времени, выглядывая в щели между пластиковых планок жалюзи из прошлого века. Застоявшийся воздух искрился на свету частицами пыли и полнился невыносимыми запахами старости, мочи, разрухи и запекшейся крови. И все же это было лучшее убежище за все время.
Грязный рюкзак оказался недурной подушкой, позволяя мне забыться время от времени. Но, сон мой был чутким – сложно спать, когда тебе только и снится вода. Жажда выбила невыносимую боль с первых строчек моего личного хит-парада. Мне очень хотелось пить. Я потратил немало времени, подбирая оптимальный эпитет для описания того, насколько сильно мне хотелось пить.
Жажда была настолько сильной, что заставила меня презреть свое состояние и выгнала меня в поиски чего-то жидкого. Но это предприятие не увенчалось успехом – старый дом был пуст, а вода была перекрыта не запорным вентилем в доме. Хозяйка явно свела шансы затопления своего имущества к минимуму. Еле передвигая ногами, я вышел на задний двор. Лишь для того, чтобы убедиться, что влага на улице если и появлялась, то лишь для того, чтобы быть уничтоженной кровожадным зноем. Я вернулся в свое убежище, бережно сжимая охапку листьев, из которых, впоследствии, я жадно высасывал соки.
Еще я мочился. Я или мочился, или ощущал острое желание отлить. Сначала мне это казалось игрой моего измученного воображения, потом – одним из последствий избиения. Но, совместив все переменные, и, вспомнив давно читанные статьи о своей болезни, я получил неутешительный вывод – мой организм, в довершении, ко всем свои проблемам, начал испытывать недостаток инсулина.
Во всем остальном день прошел спокойно. К дому Лии больше никто не приезжал, она сама отлучилась на полчаса, съездив за Адамом в школу, и, ближе к вечеру, ее почтили своим присутствием два парня в дешевых черных костюмах, стопкой книг и вычурной кротостью даже в походке. С ними разговор Лии был еще короче, чем с представителем Якамы.
Когда солнце склонилось к горизонту, за окном проплыла патрульная машина, а в моем теле возникло теплое чувство покоя и умиротворения. Я прикрыл глаза, надеясь, что смогу заснуть, а не задремать.
Во рту стоял горький привкус древесных листьев.
Ночь полна страха и безмолвного ужаса.
Вынырнув из блужданий в лабиринтах собственного безумия и страданий, заменившего мне сон, я прислушался. Дом, приютивший меня, хранил зловещую тишину, нарушаемую лишь скрипучим всхлипами, которые я старательно списывал на старость конструкций и собственное воспаленное воображение.
Сплюнув лиственный жмых на пол, я вспомнил что не курил целую вечность. Выудив смятую пачку, я, трясущимися руками, прикурил, стараясь сосредоточится на тлеющем огоньке и забыть, что мне опять хотелось помочиться и невыносимо мучила жажда.
Болели потрескавшиеся губы, голова раскалывалась еще сильнее. Ребра ныли, несмотря на то, какую бы позу я не занимал на кровати. Первый раз я осознано и искренне подумал о смерти как о варианте своего спасения.
Мне срочно нужно попить. Еще мне нужен Сахаптин, но это мелочи. Еще пара часов без воды, и я сойду с ума. Наличие десятков домов в шаговой доступности, по трубам которых текла, журча, прохладная, восхитительная, исполненная металлического привкуса, прозрачная и желанная вода, сводило с ума еще сильнее.
Со злостью и ненавистью размазав окурок по подоконнику я выглянул в окно. Хрестоматийный пейзаж классического ночного пригорода старомодной Америки. Тишина, дополняемая трелями сверчков, тусклый свет фонарей, боящийся быть ярче, чтобы не потревожить нечаянно мирный сон жильцов сквозь приоткрытые окна. Я принял решение.
Мне жизненно необходима вода. Если я тихо и незаметно проберусь на задний двор к Лии, то смогу, не привлекая к себе внимания, наполнить пару бутылок из садового шланга. Я был там тысячи раз, я знаю вдоль и поперек как дом, так и двор, черт, я могу сделать это вслепую. Все что мне нужно – это несколько глотков. Несколько глотков облегчат боль и прочистят мысли. Тогда, уже можно будет думать о дальнейших шагах: о Сахаптине, о том, как дать Лие знать о себе, о побеге в Канаду. Всего лишь несколько глотков.
Я собрал все свои нехитрые пожитки. Превозмогая болевые ощущения в, по-моему, каждом сантиметре тела, я потратил на это так много времени, что, открывая заднюю дверь, опасался застать рассвет. До крови закусив разбитые губы я вышел к проезжей части и метнулся через дорогу, стараясь не издавать ни звука и моля бога отвести глаза любому, кто решит насладится ночной прохладой в этот час.
Рывком перемахнув маленький декоративный забор участка, я упал на землю и прислушался. Тишина. Я полежал несколько минут, и ползком двинул к шлангу, огибая островки света и игрушки Адама. Я уже видел вожделенный шланг, в лунном свете блестели капельки воды.
– Замри и покажи свои руки, ублюдок!
22
– В общем, такие дела. – Гуардадо допил кофе и, поставив картонный стаканчик на стол, посмотрел куда-то мимо Эмили.
Они сидели на летней террасе сетевой кофейне, расположенной у входа в торговый центр. Была середина рабочего дня, очередного невыносимо жаркого рабочего дня нынешнего лета. Несмотря на будний день, вокруг сновала масса народу, большинство с детьми и пакетами
