Сгорбленный старик, в неряшливо-желтой, перепачканной глиной рубахе что-то невнятно бормотал, пытаясь вырваться из враждебного круга.
— Вон пошел, вон! — голосила одна из женщин, самая рослая, с тугими светлыми косами, уложенными вокруг головы, и густо подведенными сурьмой бровями.
Кто-то из ее товарок окатил покачивающегося старика водой из кувшина. Тот беспомощно всплеснул руками, отшатнувшись, запнулся и упал под всеобщий хохот. Похоже, он был пьян.
Зрение Эша изменилось. Волна обиды, возмущения и стыда накрыла его с головой, и при этом прекрасно понимал, что это не его собственные чувства.
Острое чувство гадливости подкатило Эшу к горлу.
Да что эти бабы себе позволяют? Травят жалкого пьяницу!
Он подтолкнул ногами Полудурка, и тот послушно зарысил к колодцу.
— Эй, не лез бы ты!.. — услышал он за спиной предостерегающий окрик Дара, но было уже поздно.
— Что тут происходит-то? — крикнул парень, подъехав к колодцу.
Одна из женщин, обернувшись на парня, неловко дернулась, и тяжелый кувшин выскользнул у нее из рук. Тот с хрустом хлопнулся о мостовую, выплескивая содержимое ей на платье.
— Ошалел что ли?! — бросила ему в ответ женщина, всплеснув руками.
Рослая крикунья, зыркнув на парня, выпятила грудь вперед и шагнула к нему.
— А ты кто такой будешь, чтобы на добропорядочных женщин покрикивать?
— Я тот, кто и стражу позвать не поленится, если что, — ответил он, глядя, как старик пытается подняться. — Неужели не жалко, человек ведь, не скотина…
— Ума еще на нажил, а вмешиваешься! — продолжила нападать рослая.
— Так если бы старость обязательно ума прибавляла, ты бы сейчас не у колодца возле пьянчуги, а в ратуше городской сидела! — выпалил со злом Эш.
Рослая, казалось, задохнулась от возмущения. Ее глаза выкатились из орбит, рот открылся, как у птицы, которая вдруг лишилась голоса.
И тут к Эшу подошли Дарий с Шедой. Взглянув на стигмы на их руках, женщины поспешили разойтись по домам, ворча себе под нос и оглядываясь.
— Ну что, погеройствовал немножко? — с широкой улыбкой спросил Дар. — Полегчало?
Старик между тем поднялся и с неприятной, пьяной улыбкой принялся бормотать благодарности.
Эш смущенно улыбнулся приятелю в ответ.
— Есть немного.
— Что-то мне кажется, мы не в ту сторону пошли, — сказал Дарий, приблизившись к Эшу. — По-моему, здесь в основном дома жилые. Видимо, постоялые дворы и харчевни по другой дороге расположены.
— Да нет, там дальше точно есть — вон еще один наощупь в нашу сторону бредет. Видишь?..
И в этот момент дверь одного из богатых домов открылась, и из него вышла молодая дама.
Еще никогда в жизни Эш не видел таких женщин, как она. Ее летняя красота была яркой во всем: в черных стрелах бровей, в яркости синих глаз, в спелых вишневых губах и в густом тепле каштановых волос, убранных тонкими нитями речного жемчуга. Тяжелые крупные серьги покачивались у ее лица, поблескивая гладкими зеркальцами бронзовых чешуек.
Она была так красива, что Эш мог смотреть на нее без малейшего смущения, как на закат или полную луну. И красное платье в пышных оборках ей удивительно шло…
Женщина, почувствовав его пристальный взгляд, обернулась. И, улыбнувшись, приветливо кивнула Эшу, как старому знакомому. Он кивнул ей в ответ, и в этот момент ему было плевать, что он может показаться смешным или нелепым, и что его одежда выглядит так, будто он — болотный пень.
Женщина подобрала пышные юбки, величаво спустилась с крыльца и направилась к рыночной площади. Шедшие ей навстречу стражники почтительно расступились, и она одарила их таким же дружественным кивком, как только что — Эша.
— А наша Бэл все цветет! — с довольной ухмылочкой проговорил один из стражников ей вслед.
— Это моя обязанность, — со смехом ответила женщина, обернувшись.
Эш невольно прислушался к их разговору.
— Эх, поговорил бы я с тобой об этом, да вот жалованье никак не выплатят, — пожаловался стражник.
Красавица развела руками.
— Искренне тебе сочувствую.
— Может, как-нибудь в долг поверишь? А?
Женщина звонко, мелодично рассмеялась.
— Зун, дорогой, я ведь не ростовщик, чтобы в долг ссуживать. Извини, я спешу немного. Была рада видеть тебя в добром здравии.
— И тебе не хворать!
Она снова кивнула стражнику и поплыла мимо, высоко подняв голову.
Дарий, проследив за направлением взгляда Эша, многозначительно хмыкнул.
— Может, догонишь? — тихо спросил он. — Цену узнаешь?
— Иди ты, — беззлобно огрызнулся парень. — Давай-ка лучше двор постоялый найдем.
Он хотел тронуться в путь, но окрик стражников приказал остановиться.
— Что тут случилось и кто вы такие? — строго нахмурив брови, спросил тот воин, который только что общался с красавицей. Он, видимо, только сейчас заметил стигмы, и выглядел встревоженным.
— Да ничего не случилось, — ответил за всех Дарий. — Десяток женщин одного старика пьяного заклевали. Мы вмешались, но никого не трогали.
— Какого еще старика? — спросил другой.
— Ну… — Дар хотел было показать на бедолагу, но пьяницы, как ни странно, и след простыл. — Вот дела, только что здесь вроде был. Такой, в белой рубахе, будто в глине весь…
— Опять, чтоль, паршивец, портки перед бабами снимал, — вполголоса выругался стражник.
Портки снимал?
Так значит, тот стыд и обида принадлежали не старику, а женщинам?.. Не спроста они его водой колодезной окатили…
— Ладно, с этим понятно, — махнул рукой воин. — А сами-то к нам какими судьбами? — продолжал он допытываться, разглядывая рисунки на руках у Шеды.
И в его голосе Эш отчетливо услышал страх.
— Мы проездом, — ответил юноша. — Надолго не задержимся, хлопот не доставим.
Стражник перевел удивленный взгляд на парня.
Он был моложе всех, но единственный из всех троих ехал верхом. А двое спутников, украшенных стигмами, шли с ним рядом, как слуги. И хотя на открытых участках тела не виднелось никаких отметин, этого было достаточно, чтобы стражник занервничал еще больше.
— Хорошо бы, если так, господин, — ответил он. — Только редко кто из вашего брата из города мирно уезжает.
Дарий удивленно взглянул на Эша. То, что паренька назвали «господином», казалось, его здорово удивило.
— Мы себе проблем не ищем, — заверил его Эш. — А не подскажешь, где здесь постоялый двор поблизости имеется? Нам с конюшней нужен.
