Дар тяжело вздохнул.
— Ясно… Хотя знаешь, я сейчас, наверное, что угодно съесть могу…
— Так лепешки доставай и ешь, не жди, — отозвался Эш. — Я просто мяса хочу…
— И я тоже! — восторженно воскликнула Шеда. — Это была прекрасная мысль!
Зыркнув на нее, Эш только головой покачал.
Радовалась и восторгалась она так же фальшиво, как и обижалась на Дария.
И хотя смотреть, как она наклоняется за хворостом, было очень увлекательно, в целом присутствие Шеды его утомляло.
Не будь здесь ее, Эш давно расспросил бы Дария о том, что случилось с его отцом. Да и вообще…
Кто она такая? Где ее раздобыл Аварра, и почему она так безропотно, даже как-то извращенно подчиняется его воле и сейчас, после его смерти?
Задавать эти вопросы в лоб не имело смысла — вряд ли девушка ответит честно хоть на один из них. А вранья ему и так вокруг хватало, чтобы самому напрашиваться на еще одну порцию.
За едой разговор тоже не клеился. Мешок присказок и шуточек у Дара, похоже, закончился. Эш в принципе не знал, о чем говорить с ними обоими. Шеда сначала молча и сосредоточенно жевала жесткое темное мясо, а потом с тем же выражением лица принялась задумчиво грызть ноготь на большом пальце. И сейчас она вовсе не походила на разухабистую девицу, которой прикидывалась все это время.
— Ладно, пора выдвигаться, — заявил Дарий, поднимаясь.
И все засобирались следом.
Весь оставшийся путь до города прошел почти в молчании. Тишину заполняли голоса птиц и стрекот ошалевших от нагрянувшего летнего тепла кузнечиков. Лишь изредка кто-то из путников обменивался парой фраз строго по делу, и на этом беседа заканчивалась, толком не начавшись.
Поэтому, когда в низине меж двух холмов наконец-то показался город, Эш вздохнул с особенным облегчением.
Солнце, склонившееся к западу, ярко золотило коричневые стены с большими дозорными башнями. Рядом с тяжелыми железными воротами виднелось место давнего пролома — его восстановили серым камнем, и теперь это место смотрелось грубой заплаткой.
— Ну вот и добрались, — удовлетворенно произнес Эш.
— Помыться бы как положено, стакан можжевеловки да поесть по-человечески, — мечтательно отозвался Дарий.
Эш хмыкнул.
— Интересно, на какие деньги.
Дар исподтишка покосился на приятеля и с серьезным видом ответил.
— Ну как же. Вот Полудурка продадим и разживемся…
— Разбежался, — буркнул Эш. — Коня не отдам, и не мечтай!
— А его-то содержать на какие деньги собрался?
— Да вот портки твои продадим — и разживемся, — прищурился Эш, и ворчливо добавил, — А то придумал тут… На себя и коня я уж как-нибудь заработаю, ты не переживай. Мы — народ неприхотливый. Мы и без можжевеловки, и без мытья как-нибудь перебьемся. Да, Полудурок?
Дарий рассмеялся.
— Как ты взъелся-то на меня за него!
— А ты чего ждал?
— Вообще-то за постой у меня есть, чем заплатить, — деловито сообщила Шеда. — Хозяин позаботился об этом. На молодого господина он серебра не жалел…
Дар удивленно приподнял брови.
— Вот это, должен признать, весьма радостная новость!..
Эш промолчал.
С одной стороны, предусмотрительность Аварры избавляла их от множества сложностей в начале пути. С другой — брать деньги из кармана покойника ему не очень-то нравилось. В особенности, если учесть, что именно Эш его и сделал покойником.
— И сколько у нас серебра? — спросил он у Шеды.
— Пятьдесят две мины, — ответила девушка.
— Сколько?! — изумленно переспросил Эш.
Таких денег он за всю свою жизнь в руках не держал.
— Ну, типа на приличное оружие, одежду и ночевки на первое время… — начала перечислять девушка.
— И после этого ты откажешь нам в можжевеловой? Серьезно?.. — спросил Дарий.
— Если мы будем тратиться на все твои аристократические замашки, даже эти деньги тоже скоро закончатся, — заметил Эш.
За неожиданно вспыхнувшим разговором они незаметно для себя ускорили шаг, приближаясь все ближе к широкому зеву ворот. И через четверть часа, беспрепятственно миновав безразличных стражников у въезда, вошли в город.
Очутившись внутри, все невольно умолкли.
Прямо перед опустевшей базарной площадью возвышались две виселицы. В одной петле висел, покачиваясь, какой-то зажиточный ремесленник или, может быть, торговец. Тучное тело в добротной одежде уже успело испортиться и здорово смердело. На соседней виселице покачивался на ветру молодой стражник в поддоспешнике. Он смотрел на Эша окровавленными пустыми глазницами, спутанные светлые волосы прядями налипли на мертвое лицо. А под виселицей обессиленно подвывала седовласая старуха, укутанная в черное траурное покрывало.
— А ну не зевай! — донесся справа грубый окрик, и Эш обернулся.
То, что снаружи выглядело как серая заплатка на коричневом фоне, изнутри еще не было достроено. Уставшие рабочие в перепачканной холщовой одежде поднимали наверх на веревках рубленые куски серого камня. Стража и несколько человек в гербовых латных доспехах следили за работой.
— Подавай! Подавай следующий! — покрикивал на замешкавшихся внизу рабочих один из латников с кнутом в руке. — Солнце еще не село, бездельники! А то всех лишу дневной платы!..
Эш тронул остановившегося мерина пятками, и тот послушно зашагал по мостовой, клацая подковами.
От большой базарной площади с разных сторон вглубь города тянулись две большие дороги, и Эш свернул наугад на одну из них. Каменные дома — приземистые, безликие, с запертыми ставнями, перемежались с красивыми двухэтажными зданиями с двускатными черепичными крышами и круглыми башенками. Кое-где под окнами в таких домах виднелись подвесные цветники. Прохожие на улицах почти не встречались. Женщины с большими кувшинами, вышедшие к колодцу за водой, хмуро поглядывали на пришлых и деловито ускоряли шаг, явно не желая ни с кем общаться.
— Как у них здесь все… — начал было Дарий и запнулся, пытаясь подобрать нужное слово.
— Жизнерадостно? — с усмешкой подсказал Эш.
— Я бы даже сказал, счастливенько, — хмыкнул Дар, с прищуром вглядываясь вдаль, где у большого колодца разгоралась склока.
Четыре женщины с кувшинами там обступили какого-то старика, и недовольные возгласы, сливаясь в карканье, загалдели на всю улицу.
— Да как тебе только стыда хватает!..
— … И не смей людям на глаза показываться!..
— … Да хоть бы так, кому в том печаль будет?..
— Убирайся на задний двор своего кабака!
— Да хоть сразу в могильник!..
