так, я молча кивнула своим мыслям, но Брэм, очевидно, воспринял это моё телодвижение за ответ ему.
– Хорошо. Тогда для начала давай позавтракаем. И определимся с обедом. Или у тебя есть собственные планы на сегодня?
Я посмотрела на него и не заметила, как на несколько секунд зависла. У меня были планы. Мне всё ещё необходимо найти фонтан поющих дельфинов, чтобы через них выйти на главного пыточника и палача мне подобных – Эбенезера Роудрига, – чтобы отделить его душу от доставшегося ему тела. Однако каким бы вкусным и плотным ни был вчерашний ужин, уже сейчас я снова голодна, а мне предлагают не только завтрак, но и обед, а потом бар. Наверное, не только можно, даже стоит один день посвятить не блужданию по бесконечному Стокгольму, а подготовке к тому, что я собираюсь сделать.
– Планы подождут, – наконец отозвалась я.
Получив от меня ответ, Брэм в очередной раз обдал меня странным взглядом, но я не заметила этого.
Глава 26
Этот день прошел замечательно.
Сразу после ухода Илайи я оделась в свою уже высушенную и чистую одежду. Мы два раза поели. Оба раза очень вкусно. Примерив на себя роль оригинала, я решилась обнаглеть и предложила свою помощь в вытирании посуды (пальцы были в лейкопластыре, так что мыть посуду мне было никак нельзя). Брэм совершенно спокойно принял моё предложение. Принятие им моей помощи, пусть даже в таком незначительном деле, меня немного порадовало.
Когда мы не ели, не мыли посуду и не вытирали её, я дремала, растянувшись животом на диване, а Брэм сидел на странном кресле, похожем на мешок, которое принёс в эту комнату из своей, и что-то смотрел в своём портативном компьютере. Так что день прошёл тихо, почти без разговоров, а для меня ещё и сонно. По итогу к вечеру я начала чувствовать себя едва ли не здоровой: я дважды плотно поела, выспалась и даже спина как будто стала меньше ныть, когда я переворачивалась на неё.
Перед выходом в бар Брэм переоделся: сменил белую футболку на тёмную и надел идущую ему тёплую рубашку с принтом в тёмно-синюю клетку. В новой одежде он как будто стал выглядеть лучше, я же даже не задумалась над тем, как именно выгляжу со стороны я.
– Рюкзак лучше оставить, – заметив, что я поднимаю с пола свой рюкзак, предупредительно поднял руку Брэм.
– Почему?
– Потому что там не такая обстановка. Там расслабляются, а не сидят на чемоданах, понимаешь?
Я замерла с рюкзаком в руках. По его мнению, я должна была понимать, о чём он говорит, ведь в его глазах я всё ещё оставалась обыкновенным, как он сам, оригиналом, но я им не была – я продолжала оставаться клоном и определённо точно не понимала, что именно он имеет в виду. Подойдя ко мне, он вдруг пригнулся и поднял нижнюю часть дивана, таким образом открыв в нём пространство для хранения, в котором обнаружились гири, гантели и пара небольших коробок. Не спрашивая у меня разрешения, он вдруг забрал из моих рук рюкзак – всё, что у меня было материального! – и положил его рядом со своим спортивным инвентарем.
– И кепку, – он протянул ко мне руку и пару раз согнул пальцы, явно требуя вложить в его ладонь мой головной убор.
Я сняла с головы кепку, таким образом освободив свой хвост с косами, и, отдав её ему, всё же решила спросить, каким бы странным этот вопрос ни показался ему:
– А с кепкой что не так?
– Тебе без кепки красивее.
– Важна красота?
– Порой мне кажется, что людям только она и важна, – захлопнув диван, он выпрямился и посмотрел на меня сверху вниз. – У тебя красивое лицо. Но ты прячешь его под козырьком тёмной кепки. Мои друзья – проницательные люди. Чем больше будешь стараться прятать такое красивое лицо – тем больше внимания привлечешь к себе. Хочешь привлечь к себе внимание?
– Нет, – не задумываясь отчеканила правду я.
– Значит не прячься.
– Чтобы не привлекать к себе внимание, нужно быть на виду?
– Молодец, быстро учишься. – Этому замечанию я обрадовалась и испугалась одновременно: ура, я быстро учусь, но он что, догадывается, что я стараюсь учиться? – Ну что, пошли в бар, Ариадна Неон.
– Пошли, Брэм Норд, – совершенно невозмутимым тоном утвердила я, на что он вдруг отчего-то улыбнулся.
Брэм попросил меня подождать его на улице, а сам зашел в стеклянные двери подсвеченного изнутри здания, на котором неоном высвечивалось слово с непонятным мне значением – “Apotek”. Вернулся он быстро, а я решила не спрашивать у него о том, что это было за место, если не бар, и зачем он туда заходил.
После здания Apotek мы прошли около пятисот метров вперед по брусчатке, когда Брэм вдруг зачем-то остановился. Я машинально остановилась тоже и врезалась в своего путеводителя вопросительным взглядом.
– Уже почти пришли. Осталось только перейти дорогу.
– Хорошо… – я шагнула вперед, но совершенно неожиданно меня вдруг сразу же оттянуло назад. Обернувшись, я увидела, как Брэм вернул меня к себе, притянув за правое предплечье.
– Ты что творишь? – он заглянул в мои глаза сверху вниз.
– Что? – в ответ мои глаза округлились.
– Переходить дорогу на красный свет нельзя. Тебя что, родители правилам безопасного поведения на дороге не учили?
Я растерянно посмотрела на столб через дорогу, на котором горел красный человечек. Бродя по Стокгольму и наблюдая за поведенческими паттернами оригиналов, я поняла, как работает эта система с мигающими огнями на столбах, помогающая им сосуществовать с машинами, но ещё не привыкла к ней.
– Уточни ещё раз: тебе точно есть восемнадцать?
– Выяснили же уже.
Он в который раз обдал меня странным взглядом. Я отвела свой. Тема захлопнулась.
Мы благополучно перешли дорогу, затем перешли набережную и оказались на деревянном мосту, похожем на тот, у которого стояла припаркованной яхта Брэма. Ещё через полминуты мы зашли в очень-очень высокую, двухэтажную, длинную и выглядящую старой лодку, снаружи украшенную гирляндами из голых лампочек. Не останавливаясь, Брэм пошел вглубь широкого зала, прямиком к высокому столу, который позже все вокруг меня будут называть барной стойкой. Я не отставала от него, но уже начинала чувствовать дискомфорт: в этом месте собралось очень много оригиналов, причём все они вели себя громко, и в воздухе пахло странным, неизвестным мне запахом – скорее смесью разных запахов.
Заняв один из свободных высоких стульев, Брэм постучал костяшками пальцев по отполированному высокому столу, и
