техники, которая позволила бы мгновенно обрести хотя бы часть твоих навыков… Как думаешь, Костя, у меня есть шансы в следующем году войти в сборную Академии? Очень уж хочется снова попасть на Игру. И не как участнику команды поддержки.
— Ну… Ты тренируешься, — пожал я плечами. — Если хорошо покажешь себя на испытаниях, то всё может быть. Лично я хоть сейчас заменил бы тобой Шнайдера.
— Правда? — встрепенулся Анатоль.
— Конечно. Вот только уровень бы тебе поднять.
— Да знаю, — буркнул Анатоль. — Я стараюсь. И клянусь, что буду стараться ещё больше… Кстати. А что это за femme fatale с тобой была? — охотно сменил тему он. — Мне показалось, или?.. — Анатоль многозначительно замолчал.
Среди сокурсников он славился тем, что всех красавиц Империи знал наперечет.
— Не показалось. Это — Луиза фон Краузе. Фрейлина её императорского величества.
— О, ни слова больше! — воскликнул Анатоль. — Покровительница домов терпимости…
— В каком смысле? — Я резко повернулся к нему.
— Эм… Ну… Не то чтобы я знаю что-то конкретное, — тут же смутился Анатоль. — Просто… Ходят слухи, что госпожа фон Краузе благоволит подобным заведениям.
— Чего? — изумился я.
— Ну, в том смысле, что следит, чтобы там были приличествующие порядки и гуманное отношение к… работницам.
Я, прищурившись, посмотрел вслед ушедшей Луизе. Дома терпимости, значит… Интересно. Не менее интересно, чем девушка по имени Луиза фон Краузе, которая не видит разницы между Францией и Германией.
* * *
На всём протяжении экзаменов за первый курс я был, наверное, анекдотическим примером типичного студента. Все мои мысли были сосредоточены на проститутках. И — чуть в более широком смысле — на Луизе фон Краузе.
Я снова и снова перебирал в памяти эпизоды из нашего общения. Сначала — в императорском дворце, потом — в Царском Селе.
Фрейлина императорского двора ни с того ни с сего явилась ко мне и принесла кружку пива. Зачем? Что это могло означать? Попытку отравить? Первая мысль — да, конечно. Однако так ли это разумно — травить князя Барятинского в императорском дворце? Ведь шансы скрыться после такого покушения — минимальны.
С одной стороны. А с другой, яды бывают очень разными. С учётом магии — так и вовсе нельзя быть в чём-либо абсолютно уверенным…
— Послушай, Платон, — сказал я, переводя дыхание после очередного тренировочного боя, — а есть амулеты, защищающие от отравлений?
Несмотря на экзамены, мы с учителем продолжали тренироваться. Платон считал — и я с ним был полностью согласен, — что испытание в Ближний Круг — это кое-что посерьёзнее экзаменов за первый курс. Из академии я, конечно, мог бы вылететь безо всяких проблем. И Калиновский охотно пошёл бы мне навстречу — дав резолюцию о том, что вылетел я не из-за академических причин, а исключительно из-за пьянства и разврата. В общем, не стал бы мне портить репутацию в свете. А вот терять место в Ближнем Кругу было нельзя категорически. Не преподносить же такой подарок мсье Локонте после всего, что мы у него отвоевали.
— Разумеется, — отозвался Платон. — У вас есть опасения?
— Да чёрт его знает, — поморщился я. — Достанешь, какой-нибудь простенький? Пусть болтается, шею не оттянет.
— Амулеты — это хорошо, — философски заметил Платон, — однако не стоит забывать, что у них есть недостаток, который часто нивелирует все многочисленные достоинства. Чрезмерно полагаясь на амулеты, люди ослабляют бдительность, и…
— Я не собираюсь ослаблять бдительность, — заверил я. — Но если можно подстраховаться — то почему бы и нет. И вот что. Мне нужна ещё одна вещь…
— Понял вас, — кивнул, выслушав, Платон. — Достану лучшее из доступного. Вы отдохнули, ваше сиятельство?
И начался очередной раунд в бесконечной череде.
Проститутки… Публичный дом, Витман, Луиза фон Краузе, покровительница проституток. Её странное поведение. Хотя, с другой стороны — странное ли?..
Ну, принесла пива — элементарный жест гостеприимства, желание понравиться светской звезде, или типа того. Встреча в саду — ну, может, правда вспомнила про какие-то дела. Или почувствовала себя неуютно рядом с семнадцатилетним пацаном, у которого уже десятый уровень. Сама-то она вряд ли звёзды с неба хватает. Может, кстати, вообще не маг.
В конце-то концов, в чём я её подозреваю? В том, что она — и есть мсье Локонте? Ой, вряд ли. Один гендерно неопределившийся у нас на радаре уже был, да весь вышел. Хотела ли Луиза убить меня в парке? Тоже чушь какая-то. Средь бела дня, при свидетелях — это даже ещё глупее, чем травить меня пивом во дворце…
Не складывалась у меня картинка, как бы я её ни крутил. Но всё же в пятницу, сразу после успешно сданного экзамена по физике, отстоял очередь к телефону и набрал Витмана. Повезло сказочно — тот оказался в своём круглом кабинете.
— Луиза фон Краузе, — сказал я. — Фрейлина императорского двора.
— Наслышан. Что с ней? — деловито спросил Витман.
Я вздохнул:
— Да чтоб я знал… Говорят, что покровительствует борделям. А вы ведь для чего-то допрашивали проституток? Я и подумал, что, может, есть какая-то связь. Ведёт себя эта барышня странно, как по мне.
Витман откашлялся и выдержал ровно такую паузу, чтобы я почувствовал себя идиотом.
— Капитан Барятинский, — медленно начал он. — Позвольте, я кое-что проясню… С Кристиной на эту тему мне уже пришлось иметь малоприятный разговор, и выводы я сделал — в следующий раз всё буду объяснять вам сразу. Опрос проституток и прочих представителей дна — стандартная процедура при поиске того, не знаю, кого. По протоколу наше ведомство спускает эту задачу полиции и получает от них отчёт. Однако вы умный человек и, полагаю, понимаете…
— Понимаю, — кивнул я, глядя на телефонный аппарат. — В полиции никто не чешется. Выжидают время и шлют отписки — мол, «был проведён комплекс мероприятий, который результатов не дал».
— Приблизительно так, — вздохнул Витман. — На этот раз нам требовалась реальная, а не формальная работа — поэтому я поднял всех своих молодцев, чтобы они лично курировали работу полиции. Сам, разумеется, тоже в стороне не остался. Мне выпало работать с публичными домами — так же, как кому-то достались третьеразрядные питейные заведения, а кому-то — опийные притоны. Вот и всё. Это не ниточка, Константин Александрович. Это всего лишь — поиск ниточки.
Ясно. Вот и сокрушительный удар по моей «теории». Без этой связки все мои умопостроения гроша ломаного не стоят.
— И как? Ниточку-то нашли в итоге? — грустно спросил я.
— А вот это, Константин Александрович, не телефонный разговор, — сухо сказал Витман. — Вы, полагаю, на выходных приедете домой — вот как раз встретимся в городе и всё обсудим. А до той поры, два моих вам завета: не трогайте Луизу фон Краузе — раз. У этой барышни очень могущественные покровители. И помиритесь с Кристиной — два. Клянусь, у меня и без того достаточно проблем в общении с её матерью. Не хватает ещё от дочери выслушивать…
И Витман разорвал связь.
— «Помиритесь с Кристиной», — буркнул я. — А то без тебя не знаю.
Глава 22. Небольшая семейная ссора
Вообще, в последнее время — если забыть про упавшую на меня и на город в целом тень мсье Локонте, — жить в академии сделалось лучше и веселее. Я лично — избавился от хвоста в виде госпожи Нарышкиной. И даже дышалось теперь более свободно.
Вместо меня Полли все свои силы обрушила на Мишеля. Чем именно она руководствовалась, я не знал, но догадки были. Основанные на знании характера Полли и понимании местных установок.
Изначально Полли хотела просто поиграть и раскрутить меня на ревность. Однако что-то пошло не так, и по академии разнеслись слухи о разрыве помолвки. Если бы Полли тут же возобновила осаду меня, выглядело бы это так, будто она бросилась каяться. Поэтому госпожа Нарышкина предпочла сохранить лицо. Сделала вид, будто бы ей этот Барятинский не очень-то и нужен. Она сама увлеклась другим и ушла. Сильная, независимая девушка.
Я про себя посмеивался и происходящему был только рад. При встрече с Полли изо всех сил старался изображать лицом мучения неразделённой любви, но без перегибов — не дай бог, передумает. Основные надежды всё-таки возлагал на Мишеля. Если он не будет тупить, то к концу обучения мы все погуляем на его свадьбе. При условии, конечно, что меня до тех пор не убьют. Тут за неполный год столько всего произошло…
Однако свято место пусто не бывает, и вот — Кристина. С которой мне нужно помириться.
В пятницу Платон, как обещал,
