тридцати секунд, чтобы захлопнуть ноутбук.
Я не хотела никого видеть и ни с кем общаться тем более, но понимала, что остановить этот поток лжи сможет только моё открытое выступление.
— Адель, ты уверена, что хочешь сделать это? — вкрадчиво спросил отец, удерживая мою руку в своей.
Вторая моя рука была перетянута муфтой для измерения давления – именно в эту минуту Горнаев прилежно отрабатывал свой гонорар, записывая показатели в электронный блокнот.
— Да, я уверена, — твёрдо ответила я, буравя взглядом зеркало напротив. Я отказалась от услуг стилиста, просто помыла голову и высушила волосы феном. Без плоек, пенок и прочей мути. Краситься я не стала тоже, лишь чуть-чуть подвела губы помадой и нанесла на скулы хайлайтер. Чтобы не выглядеть жалкой в глазах тех, кто будет смотреть на меня по ту сторону экрана.
Ненавижу жалость.
— Почему ты не хочешь рассказать прежде всё мне, своему отцу? — он спрашивал это уже в который раз, и я знала, что будь ситуация не настолько трагичной, он бы надавил на меня, заставив расколоться. В прошлом у нас были такие эмоциональные ссоры, что дом на ушах стоял. Оба упёртые, как два барана. Но тут, видимо, с ним поработала Евангелина, залечив чем-то вроде: "на девочку нельзя давить, иначе она окончательно закроется". Хоть какой-то от неё был толк.
— Расскажи мне, Адель, что бы там ни произошло, я пойму.
— Прости, но не хочу.
— Почему?
— Потому что я не хочу повторять дважды, — я вздохнула. Начала болеть голова. — Я же сказала, что расскажу всё один раз, больше из меня никто не вытянет ни слова.
— Здесь с самого утра дежурит Клюев, он хочет взять у тебя показания. Собрать сведения об этом ублюдке. Ты же видела его, наверняка вы общались, может, ты слышала что-то важное. Нам нужны зацепки…
— Тогда пусть конспектирует. Я же сказала – больше никаких задушевных бесед. Я расскажу всё, что знаю, и больше никогда не коснусь этой темы.
— Но….
— Я хочу вернуться к нормальной жизни, неужели непонятно? — прокричала я, нервно скинув с пальца датчик, измеряющий пульс. — Хочу просто жить, как раньше: ходить по магазинам, пить ванильный раф в любимой кофейне, смотреть турецкие сериалы. Хочу в сентябре вернуться к учёбе. Я не хочу вспоминать о том, что было! Я мечтаю обо всём забыть!
— Он всё-таки насиловал тебя... — пробормотал отец, закрыв лицо ладонью. — Подонок. Я найду его. Найду и сгною.
Я закрыла глаза, борясь с набегающими слезами. Это невыносимо.
— Всё в порядке, никаких видимых повреждений нет, давление тоже в норме, — Горнаев деловито вытащил из ушей оливы стетоскопа. — К вечеру будут готовы результаты анализа крови и… — стрельнул быстрым взглядом на меня, потом на отца. — Не помешал бы осмотр гинеколога...
— Да пошли вы все! — я рывком поднялась с кресла. — Я же сказала, что всё со мной хорошо, неужели не видно? Руки, ноги, голова – всё целое! Побоев нет! Вы что тут все, совсем слепые?! И глухие, потому что я же сказала, что никто меня не насиловал!
— У девочки шок, — прошептал одними губами эскулап, адресуя реплику отцу. — Нужно вколоть ей успокоительное.
— Себе вколи! Достали.
Я обещала себе больше не плакать, обещала, но всё равно оставшиеся полчаса прорыдала в ванной, пустив весь и без того хилый макияж коту под хвост.
Я сидела на коврике возле туалета и, размазывая по щекам слёзы вместе с хайлайтером, сама не понимала, отчего мне так больно. Я дома, всё в порядке. Со мной мой отец, все живы. Но слова, сказанные Найком, никак не хотели убираться из головы.
А вдруг он на самом деле не лгал? Вдруг мой отец действительно причастен к смерти людей?
И мог ли он настолько хладнокровно жертвовать мной, понимая, что я могу умереть в руках какого-то психопата?
В его руках…
Я успела без памяти влюбиться в него за какие-то несчастные дни. Инфантильная дура... Какая же ты дура!
— Адель, скоро полдень, — стукнул в дверь отец.
— Сейчас.
Я шумно высморкалась и, спустив бумажное полотенце в унитаз, умылась холодной водой. Посмотрела на своё убогое отражение в зеркале, решаясь.
Какой смысл стоять и наматывать на кулак сопли?
Пора уже разрубать этот узел.
Часть 27
* * *
Когда я появилась на лестнице, сразу же защёлкали вспышки фотокамер. Мне было не впервой позировать перед многочисленной толпой, в старших классах я всерьез думала стать моделью, поэтому чрезмерное внимание меня не смутило. Скорее оно просто раздражало, но я понимала, что без этого никак. Они всё равно не отстанут, пока не получат своё.
В компании охранника я, не глядя по сторонам, спустилась вниз и села на край специально установленного по центру гостиной высокого кресла. Подвинула к себе стойку с микрофоном.
Среди репортёров я увидела своих подруг из универа: те, заметив, что я их вижу, вытянули вверх большие пальцы, выражая поддержку. В первых рядах стоял Архип, и он явно собирался блистать на лаврах "парня пострадавшей". Краем уха я слышала, что он уже успел дать интервью нескольким раскрученным изданиям и согласился поучаствовать в популярном ток-шоу на центральном канале.
Шут гороховый. Я смотрела на него и не могла понять, как вообще могла потратить на этого позёра даже какие-то несколько месяцев своей жизни.
Перевела взгляд со своего бывшего на жаждущую кровавых, а лучше кроваво-пикантных подробностей толпу и решила покончить с этим цирком как можно скорее.
— Добрый день, — произнесла я в микрофон. — На всё у нас с вами есть пятнадцать минут. Сразу говорю, я отвечу только на те вопросы, на которые посчитаю нужным, но отвечу предельно честно. И да – по одному. Иначе я уйду.
По толпе прокатился нетерпеливый гул.
— Можете начинать.
— Добрый день, Адель, — выбрался на первый план рыжий выскочка с таким же рыжим шейным платком. — Ваш похититель – вы знали его?
— Нет, видела впервые в жизни.
— Почему вы согласились пойти с ним?
— Меня никто не спрашивал. В клубе началась паника, он помог мне выбраться из толпы.
— И куда вы поехали? — влезла тощая брюнетка.
— Не знаю, почти всю дорогу я спала – кажется, он что-то подсыпал мне в воду, и когда
