успеет, забудет или передумает. Ведь от своей матери меня мог защитить лишь Сиэль одним своим присутствием. Свекровь очень не хотела показывать свое истинное лицо перед обожаемым сыном и сделала все, чтобы в нужные моменты мы с ней играли в идеальные отношения.
Размышляя об этом сейчас, я задавалась вопросом относительно того, почему же в прошлом была столь покорной, ведь ни разу даже всерьез не пыталась ей противостоять или пожаловаться, принимая такое отношение, как должное.
Быть может, это был страх перед отцом, который всю мою сознательную жизнь внушал, что я – не человек и должна поступать только так, чтобы не создавать другим проблем, должна быть покорной женой и послушной невесткой и дочерью. Даже мать много раз говорила мне, что как только женщина переходила в новую семью, родители мужа – становились и моими родителями тоже, потому я должна была слушаться и почитать их как родных.
Или все дело в том, что с первого взгляда на мадам Фелицию меня охватил безосновательный инстинктивный страх? Это была очень красивая, статная и благородная женщина. На первый взгляд. Но уже совсем скоро открылись и другие грани моей свекрови: холодная, коварная и расчетливая. И, вопреки своему благородству, она не чуралась прибегать к грязным приемам при воспитании прислуги и меня, которую за такую же слугу и принимала. Меня охватывал тошнотворный страх каждый раз, когда я смотрела на свекровь, а слова вместе с дыханием застревали в глотке. Одна мысль сказать ей слово поперек вызывала дрожь, ведь я знала, что эта женщина – еще более жестокая, чем мой отец, а моя жизнь – буквально в ее руках. Вот только если отец, хоть и наказывал физически, старался бережно относиться к моему телу, чтобы впоследствии подороже продать, то со свекровью ситуация была иной. Я уже была замужем и единственное, что ее волновало, чтобы следы побоев не увидел Сиэль или кто-то из знати. Потому меня пытали тонко, умело и скрытно. По одному лишь взмаху брови мадам Фелиции, прислуга могла начать измываться надо мной: порча одежды, «случайно» пролитый чай, «неосторожно» вырванные волосы во время причесывания, подножки, испорченные продукты, разбитые вещи.
Но бывало и такое, что меня наказывали физически. Розги в руках моей свекрови уже после первого года замужества перестали казаться странными или необычными даже по самым смехотворным поводам. И наказывали за провинности меня в тех местах, где никто под одеждой не увидит, и с такой силой, чтобы до запланированной ночи с Сиэлем они уже прошли. О расписании супружеского долга бывшая герцогиня знала лучше меня и подгадывала время всегда с большим расчетом.
А я… я так ни разу и не решилась, ни пожаловаться на свекровь, ни даже показать, как мне больно после подобных наказаний, в редкие моменты, когда мы встречались с герцогом и тот спрашивал о моем самочувствии, опасаясь, что мои слова не возымеют успеха у герцога, а свекровь осерчает лишь сильнее.
По идее, за любую царапину на моем теле должны вести отчет служанки и сразу докладывать хозяину, но, разумеется, никто не докладывал. И я даже не могла сильно сердиться на прислугу, ведь сама молчала упорнее остальных. Страдала, боялась, терпела… но молчала, боясь еще большего наказания.
Теперь же, ожидая возвращения свекрови, я как мантру повторяла одно и тоже: «Я больше не стану терпеть. Я не позволю причинить мне боль, не позволю. Я смогу постоять за себя, ведь я – не та, что раньше».
Но и через час и через два монотонной мантры, я внутренне дрожала от одной только мысли вновь увидеть лицо свекрови и подгоняла время до возвращения мужа. Еще никогда я так не ждала возвращения супргуа и не жаждала его общества. Уж не знаю, что им руководит в последнее время, но даже если это – всего лишь притворство, мадам Фелиция ничего мне не сделает в присутствии сына.
Так я думала… А после выяснилось, что свекровь приехала раньше запланированного времени.
***
– Матушка, добро пожаловать домой… – с почтением поклонилась я, стараясь сдерживать дрожь в голосе и сдерживаемый гнев на главную экономку, которая обнаружилась за спиной моей свекрови. Теперь понятно, откуда ноги растут и причина такого раннего прибытия свекрови, вопреки оповещению.
Уверена, эти двое специально отправили письмо с неверным временем прибытия, чтобы подгадать момент, когда Сиэля не будет дома.
– Оставьте нас, – впервые с момента прибытия заговорила мадам Фелиция, а у меня внутри все сжалось от одного ее голоса. Поднять голову она мне не позволила, потому я так и стояла в глубоком поклоне. Обращалась она к прислуге, которая также вышла повстречать свою хозяйку. – А ты живо за мной, – наклонилась она к моему лицу для вкрадчивого шепота, от которого меня вновь пробил холодный пот. Меня замутило, а в глазах помутнело. Я хотела бы воспротивиться, хотела бы сказать, что не пойду, но горло перехватило, а в груди зародилось знакомое чувство паники, которое не позволяло нормально соображать. Во рту пересохло, а глаза, напротив, увлажнились сами по себе и я… покорно последовала за свекровью в ближайшую пустую комнату мимо нервничающей Дафни.
– Пока что не смейте передавать, что великая герцогиня вернулась, – предупредила Клара, строго посмотрев на прислугу. – А теперь пошли вон. Не смейте ошиваться поблизости. Кто ослушается – тут же вылетит вон!
Стоило переступить порог, как за мной предусмотрительно закрылись двери, и я осталась со свекровью и Кларой наедине. Воздуха стало резко не хватать, а сердце билось как сумасшедшее, причиняя боль и оглушая.
– М… Матушка… – запинаясь, позвала я, жалким, дрожащим голосом и вся сжалась, услышав:
– Заткнись! – оборвала она меня, а ко мне сзади подошла Клара и пихнула в спину. – На колени, когда я с тобой разговариваю! – шипела свекровь и по ее побледневшему от гнева лицу я поняла, что она в курсе всего, что произошло в доме в ее отсутствие.
Я захлебнулась воздухом и панически распахнула глаза, смотря на свекровь снизу вверх, как на страшное и кровожадное божество, что может забрать мою жизнь в любой момент.
– Я смотрю, ты совсем распустилась в мое отсутствие! Почувствовала себя хозяйкой дома? – подошла она ко мне и схватила за волосы. Захотелось закричать от боли, но я по привычке прикусила губу, чтобы не создавать шума, как меня учила свекровь. Наказание леди получают в тишине и молча. А рассказывать о наказании – постыдно. Так она
