Книга Евангелие от Протона - Антон Якунин

думаю я, не впервой такое с ним. Отнёс сумки, что он просил меня принести из амбара, и поставил их в мастерской. Зашёл я на кухню, заварил себе чаю. Сижу, пью. Минут через десять, заходит он как ни в чём не бывало и спрашивает меня: — Ты чего принёс и сидишь тут? — Ну я чуть было чаем не подавился, и как обольюсь, всё на штаны. А чай горячий-горячий. Ну думаю, — дед ты рехнулся, что ли? — А он развернулся и зашагал к выходу, развернётся в дверях, посмотрел на меня внимательно и говорит: — А мы ему ничего не скажем, Салем, пусть сам решает этот ребус. — он похлопал ещё немного глазами и ушёл.

— Опять Салем, — задумчиво проговорил Григорий, — А что потом?

— А я его не видел потом, — сказал Иван, — но когда я уже уходил, заметил, что из спальни, где ты спал, тянуло дымом. Я вошёл туда и увидел горку пепла на тарелке.

— То есть, ты его не видел уже два дня? — спросил Григорий, открывая заднюю дверь в микроавтобусе,

— Только слышал, как он пел сегодня утром, — Иван расплылся в улыбке,

— Судя по твоей улыбке он снова пел твою любимую? — пропуская меня в микроавтобус, сказал Григорий,

— Её самую, — Иван с довольным видом сел за руль,

Григорий погрузил рюкзаки в заднюю дверь. И потянувшись несколько раз так, что захрустели все суставы, сел рядом со мной. Иван дал по газам, и мы понеслись по узкой просёлочной дороге, под ритмичную музыку Грузинского радио.

— Тот Григорий не в себе? — поинтересовалась я у Григория,

— Иногда он ведёт себя немного странно, я бы даже сказал, вызывающе, — заметил Григорий, вцепившись в сиденье спереди, когда мы входили в крутой поворот, — и я не думаю, что сто́ит сомневаться в его адекватности, просто все мы по-разному справляемся с трудностями.

— Кто-то пускает газ и похищает людей из-под носа представителей силовых ведомств, — саркастично заметила я,

— А кто-то поёт Марсельезу, — надрывно сказал Иван и расхохотался с хрюканьем,

— Марсельезу? — я озадаченно посмотрела на Ивана,

— Это его любимая песня в репертуаре, — пояснил Григорий, — Иван, думаю, нет необходимости так спешить, главное — это доехать живыми!

— Да не переживай ты так, — уверенно орудуя рулём, сказал Иван, — я на этих дорогах и с закрытыми глазами могу ехать,

— Верю, но думаю, что проверять не стоит. — сказал Григорий и пристегнул ремень безопасности.

Ещё несколько крутых виражей и мы уже мчались по ровной дороге, прямиком с гор в долину, оставляя за собой густой шлейф из пыли.

Через час лихой езды и тряски на горизонте показался какой-то населённый пункт.

— Джута, — активно обруливая валуны на огромной скорости, сказал Иван,

— Почти приехали, — побледнев от укачивания, но с радостью в глазах, промолвил Григорий.

Посёлок был всё ближе, и на душе становилось всё беспокойнее. Проветрившись как следует, мне начинало казаться, что всё это какая-то чепуха и авантюра.

Выезжая на асфальтированную дорогу, я ощутила тишину и покой, наверное, что-то подобное чувствуют космонавты, когда покидают землю и появляется невесомость. Ровный асфальт сгладил углы и неровности сиюминутного беспокойства. И мне стало намного комфортнее и спокойнее. Подъезжая к посёлку, на самом его въезде, стояла патрульная машина и двое вооружённых солдат. Иван обернулся к нам, останавливаясь у обочины: — Главное, ничего не говорите, особенно вы, — и он указал на меня.

К машине подошёл военный и что-то сказал Ивану. Иван дал ему какие-то документы, большой лист с печатями, и показал удостоверение. Они перекинулись парой фраз. Военный настойчиво заглянул в салон и внимательно осмотрел всех нас. Он остановил свой взгляд на мне, и смотрел, как будто просвечивая меня насквозь. Я нервно улыбнулась ему и непроизвольно опустила глаза в пол. Он снова повернулся к Ивану:

— ჩვენ აქ ვართ! — он что-то сказал по-грузински, хлопнув слегка по капоту.

Иван аккуратно вырулил на дорогу, объехал бетонные заграждения и снова помчал нас на всех порах.

Часть 2 — Глава 3

Мы остановились у старого двухэтажного дома. Местами на стенах краска отвалилась вместе со штукатуркой, а где-то даже с кусками стен. Мы вышли из машины и сразу же почувствовала сладкий запах цветов вперемешку с запахом выпечки. В соседнем помещении готовили что-то пряное. Мне сразу очень захотелось покушать. За последнюю неделю, только сухой паёк и был в рационе, от запаха которого уже просто воротило. И ноги мои, уже сами, побрели в сторону той лавки с чудесным запахом, но ребята, загрузившись сумками, пошли в дом. И мысль, что я ни слова не знаю по-грузински, хоть и заглушилась воем голода, всё же приводила меня в рассудок, и нехотя, я взяла свою сумку, закинула её себе на плечи и вошла внутрь дома.

Старое здание внутри напоминало таверну семнадцатого века. Полумрак и обилие потемневшего от времени дерева. Старая мебель и грязные занавески. Протоптанный за годы паркет и паутина в углах трёхметровых стен.

Бесспорно, вид был потрясающий, уверена, что эти стены много повидали, но руки чесались навести здесь порядок. Я обошла стойку, напоминающую барную, когда меня окликнул Григорий, спускающийся по лестнице со второго этажа:

— Соня, сейчас здесь никто не проходил? — спросил он и подошёл вплотную, протягивая листок бумаги.

— Нет, — я взяла листок и посмотрела на надпись.

На оторванной четвертинке тетрадного листа, неаккуратным почерком и явно дрожащей рукой, было написано:

«Я видел его. Он пришёл и позвал меня за собой. Я был не прочь присоединиться к этому великому празднику. Хвала Аллаху, что он нашёл меня. Будь проклят тот день, когда я нажал на эту кнопку. Аминь.»

— Григорий, ушёл, — сказал Григорий и замолк.

— Я говорил тебе, оставлять его было дурной идеей, — в комнату вошёл Иван, — я только что разговаривал с соседкой, она говорит, что видела его утром. Он был совершенно нагой, ходил вокруг дома и ругался.

— Я уже объяснял, брать его с собой было бы чрезвычайно глупо, — повысив тон, сказал Григорий, — я не прохлаждаться ездил в Москву. Там было опасно.

— Что-то мне дурно, как-то, — сказала я и уселась на стул, — голова закружилась и… и… я слышу колокол.

Внезапно резко стемнело. За окном разыгрался ливень. Гром и молния, устраивали своё шоу. Стемнело так сильно, что я едва могла различить лицо Григорий, стоявшего в полуметре от меня. Он медленно повернулся ко мне и сказал: «Спи». Дождь резко прекратился. За окнами всё стало фиолетовым. Нежный лиловый оттенок сменялся глубоким синим. Начиналась какая-то фантасмагория. Григорий и Иван начали танцевать,