когда ее разум наконец освободится от дьявола.
Она протянула руку, которая была в нескольких дюймах от его губ, и слегка коснулась его призрачно прекрасного лица, лаская.
— Ты отпустишь его ради меня?
Отпустив ее запястье, он вернул его ей на бедро.
— Он видел тебя, дорогая. Он знает, что ты сейчас здесь. Если я отпущу его, это подвергнет твою жизнь риску, большему, чем он уже подверг, придя сюда.
Продолжая прикасаться к нему в надежде, что это поможет Амо избежать смерти, она провела пальцами по его щетине, грубая текстура которой покалывала кончики ее пальцев.
— Мария пришла сюда: ты дал ей знать, что я здесь.
— Это было стратегически важно. Мария также знает, что я убью ее, если из-за нее кто-нибудь узнает, что ты здесь. — Он подвинул голову, чтобы глубже прижаться к ней.
— Амо никому не скажет, если это может навредить мне. Ты знаешь, что он не скажет. Пожалуйста, просто отпусти его.
— Почему я должен? — Глаза и голос Луки потемнели, давая понять, что ей не понравится то, что будет сказано дальше. — Что я получу от этого?
Рука Хлои опустилась с его лица, ее тяжелая грудь стала еще тяжелее, отчего стало еще труднее дышать.
— Чего ты хочешь?
Лука наклонился, приблизив свои губы к ее уху и вызвав дрожь по позвоночнику. Затем он прошептал: — То, чего я хочу от тебя, дорогая, вызовет у тебя кошмары, таких, каких у тебя еще никогда не было. Кошмары, в которых ты будешь умолять меня не будить тебя.
Хотя его дыхание было холодным, и она дрожала от каждого его слова, ее тело предало ее: оно начало гореть, создавая ощущение, что у нее обморожение. Если я скажу это, пути назад уже не будет.
— Я... я сделаю все, что ты захочешь.
Его холодное дыхание снова обдало ее кожу.
— Докажи это.
— Как?
Поднявшись во весь рост, он уставился на нее сверху вниз, провел рукой по ее телу до волос, где схватил их в кулак, заставляя ее посмотреть на него.
— Позволь мне поцеловать тебя.
Маленькая часть ее разума, все еще скованная дьяволом, кричала ей, чтобы она не делала этого, зная, что если она согласится, то ее разум освободится от него. Она также знала, что на их место придут новые цепи, которые снова овладеют ею. Ее разум будет принадлежать бугимену.
Хлоя нервно облизнула губы, прежде чем кивнуть, поддаваясь ему.
Рука на ее бедре и в волосах сжалась, когда он расположил ее так, как хотел, а затем наклонился и взял ее сочную нижнюю губу в свои губы.
Ее глаза захлопнулись, как только его губы коснулись ее губ. Она оставалась совершенно неподвижной. Единственное, что двигалось, было ее сердце, пытавшееся вырваться из груди.
— Поцелуй меня в ответ, — прорычал он голодно.
Хлоя задохнулась. Казалось, он годами испытывал голод от любой привязанности.
Когда он взял ее нижнюю губу между зубами и прикусил, из ее горла вырвался звук. Это был звук не боли, а удовольствия, который испугал ее до глубины души.
Она переместила руку к его груди, чтобы попытаться отстраниться от него, но когда ее ладонь оказалась над его сердцем, она почувствовала, как оно быстро и сильно бьется. Ритм совпадал с ее ритмом, как будто их сердца бились как одно целое.
Вместо того, чтобы оттолкнуть его, она стала двигать своим ртом вместе с его, слегка целуя его в ответ, желая насытить ту часть его тела, которая явно нуждалась в ней: самые темные части его тела, которые были самыми голодными. Это разожгло маленький огонь глубоко внутри нее, который был скрыт.
Дьявольские цепи, державшие ее разум в плену, начали таять от огня, разожженного Лукой, и разум Хлои обрел свободу на малую долю времени, прежде чем новые цепи завладели ее разумом.
Бугимен успешно захватил ее тело и разум. Теперь оставалось украсть у дьявола только ее душу. Однако ее душу было не так-то просто отнять.
Проведя языком по ее губам, он внезапно отстранился. Его тяжелое дыхание было таким же резким, как и ее, что свидетельствовало о том, что ему было трудно отстраниться, и его голос был напряженным, когда он сказал ей:
— Если я не остановлюсь сейчас, я возьму тебя прямо здесь.
Она замерла, точно зная, что он имеет в виду, так как его твердость, упиравшаяся в ее живот, теперь была очевидна.
— Я... я... не могу.
Он успокоил себя, сделав глубокий вдох.
— Я знаю, детка. Вот почему я остановился.
Поверив, что он не сделает этого, она снова расслабилась в нем.
Она чувствовала, как тьма просачивается все глубже и глубже, возвращаясь в свой дом внутри Луки. На данный момент тьма была успокоена.
Глядя в его интенсивные сине-зеленые глаза, она надеялась, что то, от чего она отказалась, того стоило. — Обещай мне, что не причинишь Амо вреда и отпустишь его.
Лука переместил руку, которая была в ее волосах, к горлу, слегка обхватив хрупкую шею.
— Скажи, что ты моя, дорогая. Я хочу услышать, как ты произносишь эти слова и подразумеваешь их.
Не темный голос повелевал им. Он хотел, чтобы она сама произнесла эти слова.
— Я твоя, — прошептала Хлоя, полностью отдаваясь ему... навсегда.
Он наклонился в последний раз, снова взял ее нижнюю губу между зубами и прикусил, а затем отстранился и отпустил ее.
— Надеюсь, ты знаешь, что ты только что сделала, — греховно прошептал он, прежде чем отпустить ее, убирая руку от ее горла.
Цепи, опутавшие ее сознание, натянулись. Я знаю.
Отойдя от нее, он попросил.
— Собери все свои вещи.
— Зачем? — спросила она в замешательстве.
— Увидишь. — То, как он это сказал, заставило ее подумать, что она не хочет ничего узнавать, но она больше беспокоилась о другом.
— Так ты не причинишь ему вреда?
Он улыбнулся.
— Собирай свои вещи, дорогая,
Когда дверь закрылась и он ушел, ей оставалось только надеяться, что он не причинит вреда Амо.
В одиночестве она коснулась своих распухших губ. Лука был прав: что я только что сделала?
Она не могла поверить, что это она протянула руку и коснулась его, в то время как она только училась принимать прикосновения Луки. В этом не было даже укора, не было никакой неправильности. Страшнее всего... Хлоя только что получила свой первый
