мы с Софьей Ивановной хотим посмотреть вам в глаза. Пётр Дмитриевич, я убил вашего отца. Что вы на это скажете?
Я крайне неторопливо потянулся к конфете. Притом не сводил взгляда со своего собеседника.
Он весь сжался, будто пружина.
– Прошу прощения, Ваше Высочество, – склонил голову Годунов. – Но, насколько мне известно, мой отец использовал «Приветствие Чернобога», чем и оборвал свою жизнь.
– А это что-то меняет? – спокойно спросил я. – Ведь именно бой со мной привёл его к такому исходу.
– Меняет, – кивнул Пётр. – Вы могли бы в последний момент и пощадить его, как пощадили моего деда. А ещё отец пошёл против главы своего рода. Его всё равно ждало наказание.
Красиво излагает. Мол, не имеет никаких личных причин сражаться со мной.
Неплохо.
Интересно, сам додумался? Или Гадов подсказал? Я ведь позволил им встретиться перед церемонией. А заодно и с другими выжившими членами рода – теми, которые после нашего захвата Московского Кремля находились под домашним арестом с очень тщательным присмотром со стороны наших спецслужб.
– Что ж, я услышал вашу позицию, – сказал я, откинувшись на спинку кресла.
В гостиной повисла давящая тишина.
Нарушила её спустя одиннадцать секунд Софья:
– Пётр Дмитриевич, скажите честно, вы знали о том, что Годуновы используют артефакт контроля над Рюриковичами?
Пётр поёжился под её пристальным взглядом и опустил голову:
– Я не знал, Ваше Высочество. И… вряд ли бы смог что-то изменить, если бы узнал о таких подлых действиях со стороны членов моего рода. Но мне горестно оттого, что на моём роду отныне повисло такое грязное пятно. И всё, что я сейчас могу сделать, так это извиниться за действия моих предков, – он склонился ещё ниже.
– И этот артефакт пил жизнь из моих родственников. Ваш дед убил моего отца. Не забывайте об этом, никогда.
– Прошу прощения за это… – повторил Пётр.
– Довольно! – отрезала Софья. – Чем говорить одно и то же, лучше поднимите голову и подумайте о том, как вы можете обелить имя своего рода. Будьте уверены, сейчас многие захотят проверить вас на прочность. Многим есть, что предъявить Годуновым за те годы, что вы были на вершине. И если хотите послужить своему роду… своей Империи, вам придётся как следует потрудиться. Кто знает, может быть, тогда в будущем на Годуновых вновь будут смотреть с уважением.
– Благодарю за ваши слова, – кивнул он и поднял на нас взгляд.
Софья недобро хмыкнула и покачала головой.
– Ваши предки уготовили мне судьбу стать вашей женой, Пётр Дмитриевич, едва я родилась. Но я рада, что мои мать, отец, дед, князь и княгиня Выборгские смогли изменить мою судьбу. Рада, что боги в конце концов оказались благосклонны ко мне и свели меня с моим мужем. Вместе мы создали наше княжество. Вместе мы создали имперский род. А вам предстоит создать род княжеский. Не тяните. Будьте уверенны, поддержка супруги вам пригодится. Мы будем очень рады, если великий князь Минский согласится выдать за вас свою дочку. Можете так ему и передать.
Я кивнул. На самом деле будет очень обидно, если другие аристократы насмерть заклюют Годуновых после того, как я их пощадил.
Пусть пользу приносят и воюют с врагами империи, а не с её аристократами.
Так что дальнейшая поддержка со стороны великокняжеского рода Щербатовых будет Годуновым как нельзя кстати.
– Благодарю вас, Ваши Высочества, – ещё раз поклонился Пётр Годунов. – Клянусь, мой род впредь никогда не причинит вреда императорскому роду. Я прослежу за тем, чтобы каждый член рода понял это. Отныне мы будем трудиться, не щадя живота своего, чтобы искупить вину предков.
Он поднялся и склонился в пояс.
– А что насчёт мести? – прямо спросила Соня.
– Не вижу никаких причин для мести, Ваше Высочество, – не разгибая спины, ответил Годунов.
– Что ж, – вздохнул я, поднявшись с места и положив ладонь ему на плечо. – Надеюсь, вы не кривите душой. Поверю вам на слово.
* * *
Раздался оглушительный шлёпок. Голова Филиппа Волкова резко повернулась на девяносто градусов, а на его щеке заалел след от пощёчины.
Неужели ещё один «Отмеченный» появится?
И вообще, как у него голова не отлетела?
Наши друзья, поднявшись с диванов и кресел, напряжённо наблюдали за этой сценой. Соня гневно хмурилась. Филипп потёр ушибленную щеку и опустил взгляд.
– Аск… А чего он, собственно, тут делает?! – с вызовом спросил у меня мой двоюродный брат Глеб.
Вопрос родственничка был вполне понятен – вечером после приёма, когда с делами было покончено и большая часть гостей покинули столицу, мы с Соней устроили небольшие молодёжные посиделки в одном из залов нашего дворца. Беседовали и веселились… Тему с Филиппом как-то обходили стороной, а затем раз…
И этот самый Филипп зашёл к нам с понурым взглядом.
– Как видишь, получает по щам, – ответил я, размешивая коктейль в бокале.
Поднявшись с кресла, я подошёл к понурому Волкову и Соне, прожигающей его яростным взглядом.
– Как я вам уже говорил, друзья, напав на Архея, Филипп выполнял приказ Канцлера. Тогда он сперва убедился, что мы с Соней сможем защитить нашего сына, а потом ещё и ударил слабо. Иными словами, попытался сохранить верность Господину, и не навредить друзьям. В итоге решил пожертвовать собой. Идиот.
Я обречённо покачал головой.
– В самом деле идиот, – усмехнулся Арвин, стоявший в обнимку с молодой женой. – Лучше бы Аска атаковал. Тогда тебя простить было бы легче. Зачем в ребёнка бил?
– Вам не понять, – тихо проговорил Филипп, не поднимая глаз.
– Отчего же? – хмыкнул Арвин. – Я даже догадываюсь, что было в твоей голове. Убить Аскольда – шанс успеха ноль процентов. Стало быть, выбрав этот вариант, ты сильнее предашь Канцлера и свою братию, чем если попытаешься убить малыша. Там шанс успеха был… полпроцента?
Филипп горько усмехнулся и посмотрел на Арвина влажными глазами.
– Вы удивительны… И ты… И Аскольд… Всё так, как ты говоришь. Вы оба совершенно правы. Я… я ведь не хотел никого предавать. И вот…
– Но в итоге, ты всё же поддержал нашего Отца Императора, – усмехнулся Арвин и, повернувшись к остальным ребятам, пояснил свою мысль: – Когда с незаметной подачи наших спецслужб верные бывшему Канцлеру люди смогли организовать освобождение Филиппа из плена, он не рассказал им, что Аск в Китае. Какой молодец! – Арвин широко улыбнулся и, взяв со стола рюмку водки, протянул Волкову. – Большой молодец. Которому просто не посчастливилось сесть одной задницей два стула, когда из обоих торчат заточенные пики.
Филипп горько вздохнул, приняв рюмку, но не спеша пить. Остальные продолжали напряжённо на него смотреть.
