Чарушин громко стонет. На мгновение замирает. Отстраняется, чтобы посмотреть на меня сквозь приоткрытые веки. Этот его взгляд будто чумной. Я от него сама пьянею. Задыхаюсь, когда Артем шумно выдыхает и резко захватывает мой рот. Врываясь, прижимается так крепко, что меня сходу пробивает чувственной дрожью. Ладонь, которая до этого терзала мою ягодицу, стремительно переходит мне на бедро. А потом… Решительно соскальзывает к внутренней стороне и там, опаляя тонкую необычайно чувствительную кожу, пробивается к промежности. Сминая пальцами мои трусы, вдавливает их в самую сердцевину. Меня в том месте словно током пронизывает. Поджигая какую-то странную пульсирующую точку, мощнейшим разрядом проносится сквозь все мое тело.
Дергаюсь с такой силой, что боком в стол влетаю. Боли не замечаю. И того, что своим рывком опрокинула чай. Громко и нервно дышу. Никак не удается набрать нужное количество кислорода. Пока не встречаемся с Чарушиным взглядами. У меня ощущение, что конец света случился, но и он как-то странно на меня таращится. Не ожидал такой реакции?
– Ш-ш-ш, – шепчет, придя в себя. Обнимает мягко, я покорно льну к груди. Чувствую, как прижимается губами к моему уху. Целует очень деликатно. Непрестанно гладит. И едва я только успокаиваюсь, выдыхает: – Ты мокрая, Лиза. Ты очень мокрая. Там. Знаешь, что это значит?
Я не знаю, как должна реагировать на подобные слова. Мне кажется, что я от очередного непереносимого скачка температуры плавлюсь и растекаюсь бесформенной, лишенной какой-либо возможности функционировать жижей.
– Не говори мне! – едва удается выдавить.
Чарушин приглушенно смеется.
– Ты сейчас, как Бойка. Все-таки есть у вас что-то общее.
– В жесткой стадии отрицания, моя малышка, – выдает так ласково, что меня снова дрожью пробивает. Оказывается, жижа способна пульсировать и трепыхаться. – Э-э… Кхм… Кхм… М-м-м… Лиза, я тебя люблю.
Вот после этого мое сердце взрывается. Но не разлетается. Внешняя оболочка остается целой, и все, что внутри раскидало, просто распирает ее до невероятных размеров. Моя одуревшая сердечная мышца вытесняет все остальные органы и замещает в моем организме все доступное пространство. Больше ничего нет. Финиш.
28
Ночь «до» и ночь «после» тебя трогать не буду.
© Артем Чарушин
– Я тебя люблю.
Говорю спокойно. Смотрю прямо в глаза. Но так же, как и в прошлый раз, не получаю никакой реакции. Дикарка смотрит на меня так, словно не понимает, о чем речь. Полная растерянность. Единственное – краснеет. Поэтому определяю, что слова все-таки доходят и имеют для нее какой-то вес.
Так ничего и не сказав, просто обнимает. Сама. Хоть что-то.
– Поцелуй меня, – выдавливаю хрипло, как только отстраняется.
Смущается, но просьбу выполняет. Приподнимаясь, тянется ко мне лицом. Я не двигаюсь. Стойко дожидаюсь, пока она, распахивая рот, нерешительно ловит мои губы. Пошатываясь, сцепляемся. Веки сходу падают. Я ее вдыхаю и как-то заторможенно на вкус принимаю. Вместе замираем в запредельно-сладком оцепенении. Не двигаемся, пока по телам разлетаются волны тока.
Когда первая острота спадает, наступаю я. Обвивая рукой вокруг талии, подтягиваю Лизу выше. Фиксирую ладонью затылок. И целую, конечно. Выдавая такую череду эмоций, которую сам переживаю с трудом. Жаром накрывает. Дрожью выходит.
Пока двигаются наши губы, неистово горим. Чувствую, что бомбит нас обоих. Только Дикарка, как обычно, долго не выдерживает. Отталкиваясь, разрывает контакт. Смотрит мне в глаза, будто пьяная. А я, вероятно, с тем же мороком во взгляде, на ее влажные, пухлые губы.
– Пора ехать, Артем, – напоминает тихо о том, что мы планировали делать еще полчаса назад.
– Да… Сейчас поедем, – выдыхая, опускаю ее на пол. Нужно успеть до конца лекций, чтобы Лиза вовремя вернулась домой. – Слушай, в одном клубе скоро планируется маскарадная туса. Я подумал, ты вполне можешь пойти со мной.
Богданова, конечно же, принимает потрясенный вид. Приходится спешно добавлять пояснения:
– Я подберу тебе такой костюм, в котором никто не узнает. Обещаю, – сжимаю ее ладонь. – Просто соглашайся. Пожалуйста, Лиза. Ночь «до» и ночь «после» тебя трогать не буду. Выспишься.
Лицо Лизы смягчается. Но она явно колеблется. И я, безусловно, этому не удивлен.
– Артем, – говорит, наконец. – Я понимаю, что ты публичный человек, любишь компании… Что тебе хочется «тусить», – в последнее определение вкладывает какое-то снисходительное презрение. И мне это не нравится. Как и ее натянутая улыбка. – Можешь, пойти сам. Я не против.
– Зато я против, – отсекаю чуть резче, чем следует. – Блядь… – выдыхаю и замолкаю. Ненадолго. Быстро нахожу нужные слова. Глядя своей Дикарке в глаза, их озвучиваю: – Лиза, я не хочу идти один. Я в принципе не с целью тусовки рвусь туда. Хочу тебя вытащить, чтобы ты сама что-то увидела.
– Я… – в одном этом местоимении улавливаю возмущение. – Считаешь, что мне это нужно? Я уже была на ваших «валерьянках»! Мне не понравилось. Совсем. Извини.
Воспоминания заставляют меня захохотать.
Лиза сердито выдергивает ладонь и отворачивается. Обнимая ее со спины, не прекращаю посмеиваться.
– Это совсем другое, клянусь. Все прилично будет. Ну, относительно.
По меркам семьи Богдановых прям очень относительно. Для нас же – ок. Но я хочу, чтобы Дикарка выбиралась из своих джунглей и видела реальный мир таким, какой он есть.
– Соглашайся, – прошу приглушенным и мягким тоном.
– Ну, если ты хочешь… Соглашаюсь, – сдается Лиза после небольшой паузы.
– Умница, – быстро целую ее в шею.
Подхватывая поперек тела, несу к двери. Обуваемся, выходим, закрываю дом – все слаженно и почти без слов.
В дороге начинаем говорить.
– Давай продолжим тренировки по баскетболу. Тебе ведь нужно сдать зачет. Да и видеться сможем больше, – подкидываю я идею.
Лиза с улыбкой пожимает плечами. Но я уже знаю, что это «да». Она всегда так делает, прежде чем решиться озвучить.
– С мамой поговорю и напишу тебе, – оповещает сдержанно. – Думаю, не против будет. Больше двух недель, как сняли швы.
– Не болит? – в тему спрашиваю я.
Поворачивая голову, быстро оглядываю ее, словно могу запросто просканировать.
– Да уже давно не болит, – отвечает Лиза.
– Хорошо, – киваю и неосознанно хмурюсь, когда въезжаем в академгородок. Еще семь минут и разойдемся. – Слушай, я решил тебя предупредить, – загоняю вообще-то без какого-либо плана.
Вижу, как Дикарка напрягается и, черт возьми, предвкушаю ее реакцию просто на слова. О большем думать пока рано.
