и даже тогда далеко не самую добрую.
Мама замолчала на мгновение, словно забыв, о чём только что говорила, и тут же сердечно заулыбалась:
– Ну я же всегда пеку его специально для тебя, моя дорогая… Но всё же… Дианочка, это же страшно дорого, постоянно мотаться вот так между континентами… Может быть, вы когда-нибудь всё же переедете к нам в Онтарио? Ты знаешь, мы до сих пор так рады, что решились тогда уехать… Всё-таки в нашем возрасте жить под озоновой дырой…
– Я хорошо зарабатываю, ма, я ведь ещё и частные уроки музыки даю, на это большой спрос, – на одном дыхании протараторила Диана. – Кроме того, знаешь, какой у меня сейчас чудесный класс? Ну вот как я их оставлю? А австралийское солнышко мне ни за что не повредит, поверь…
…Когда они, наконец, подошли к автомобилю, на ясном вечернем небе уже высыпали первые звёзды – яркие, словно горсти подсвеченных драгоценных бриллиантов на тёмном дымчатом бархате. Пепельно-розовая полоска отгоревшего заката над кромкой леса таяла и растворялась в подступивших уже совсем близко блеклых синеватых сумерках. Ночь подкрадывалась к крошечной деревеньке неслышно и незаметно, словно хищник на мягких лапах со втянутыми когтями. Окна в соседних домах уже не горели – видимо, здесь, вдали от больших городов, принято было рано ложиться и рано вставать. В невидимой траве стрекотали цикады, где-то вдалеке раздавались трели лесных соловьёв. В темноте, прямо под колёсами припаркованной машины, торопливо пробежал маленький толстый ёжик.
– Я поведу, – не терпящим возращений тоном сказал Алекс, доставая ключи и включая свет в салоне. – Мне так будет спокойнее…
– Да неужели? – Диана оглянулась, ещё раз помахала рукой стоящим на крыльце родителям, а потом послала им воздушный поцелуй. – Ну что ж, тогда я надеюсь, что ты за полгода уже привык к правостороннему движению. А то ведь авто-то арендованное… – усмехнулась она. – Ты хоть помнишь, куда ехать?
– Хватит меня подкалывать, Искра… мы же всегда там останавливаемся, – пробормотал Алекс, вслепую нажимая на кнопку «старт» под обтянутым серебристым пластиком рулём. – Да даже если бы мы и заблудились, у нас с тобой ведь есть свои методы, верно? Можно подумать, эта машина тебе вообще зачем-нибудь нужна, кроме как для отвода глаз…
– Можно подумать, ты можешь посоветовать мне хоть какую-нибудь альтернативу, Хаук, – в тон ему откликнулась Диана, опускаясь на сидение рядом с Алексом и захлопывая дверцу. – Вот как ты мне предлагаешь объяснять родителям наше появление без автомобиля в этой глуши? У меня, например, нет вариантов… Как бы то ни было, возвращать машину всё равно теперь надо, – она вздохнула, устало прикрывая глаза. – Вот взяли бы беспилотник, не пришлось бы сейчас отгонять его вручную, сам бы доехал… Что поделаешь, если у них в наличии оказалось только это старьё?
* * *
Чарли очнулся оттого, что у него дико ломило все кости. Он снова ощущал своё тело, чувствовал, как вся его кожа покрывается зябкими пупырышками во влажном ледяном стоячем воздухе, но у него никак не получалось пошевелить даже пальцем: странно твёрдая поверхность, на которой он лежал, удерживала его, словно магнит – кусок железа.
– Он готов, кобэсими, – произнёс негромкий глуховатый женский голос у него над головой.
Чарли с трудом разлепил склеенные непонятной мерзкой слизью веки и резко ощутил острый, горький, какой-то перечный запах, опускающийся на его лицо. Он увидел над собой высокую женщину в тяжёлом тёмном платье, отороченном по краям словно чёрным птичьим пухом. В густых распущенных волосах женщины змеились сверкающие зелёные ленты, концы которых, свитые вместе, походили на острые шипы.
– Где я… – прохрипел Чарли, поднимая глаза к далёкому сводчатому арочному потолку, из щелей в котором лился мёртвенный изумрудно-белый свет.
Он лежал обнажённый, раскинув руки, на гигантской, покрытой холодным склизким налётом платформе, покачивающейся в воздухе меж камней. Чарли с трудом повернул голову и сумел разглядеть, что находится в центре маленького скалистого островка посреди огромного чёрного болота, словно наполненного мазутом, и что на поверхности этого болота медленно лопаются, распространяя запах серного дыма, гигантские, жирно поблёскивающие фиолетовые пузыри. Чарли сделал ещё один глубокий вдох и тут же сглотнул, ощущая, как на него внезапно наваливается почти что непреодолимая тошнота.
– Ты так хотел увидеть всё своими глазами, что было бы страшно несправедливо с нашей стороны и дальше оставлять тебя без сознания, как ты думаешь? – услышал Чарли смутно знакомый голос позади себя, тут же подхваченный эхом. – Готов послужить великой цели?
Блондин и медноволосый – Чарли узнал их обоих, потому что они ничуть не изменились, в отличие от всего того, что окружало его сейчас, – подошли к нему ближе. За их спинами в колышущейся полумгле постепенно проявлялись неясные силуэты скальной гряды, напоминавшие волны неподвижно застывшей чёрной смолы, сверху донизу усеянные полупрозрачными то ли камнями, то ли кладками чьих-то яиц. Эти кладки пульсировали, мерцали в зеленоватых сумерках тусклым опаловым светом и отбрасывали мутные блики на поверхность вязкой дрожащей жижи вокруг, а между двумя особенно крупными скалами виднелся грот с тёмным ворончатым жерлом, из которого тянуло гнилью и чем-то смутно химическим.
И из глубины этого жерла медленно выползали, собираясь в пучки, тонкие светящихся розовые нити изломанных очертаний, похожие на неимоверно длинные лапы какого-то насекомого.
– Что… что эт-то такое… – сипло выговорил Чарли, не отрывая глаз от подползающих к нему всё ближе постепенно багровеющих жил-щупалец.
– Знаешь, смертный… среди множества бессмысленных легенд, которые в разные времена сочинял себе ваш народ, существовала одна такая, – произнёс стоящий над ним рослый мужчина с по-восточному узкими глазами и длинной чёрной косой, перехваченной высоко на затылке толстым кожаным шнуром. – Очень давно один охотник из народа анишинаабе, живший в долине реки Оттава, возмечтал о подлинном познании. Этот человек вечно голодал, потому что охота уже давно не услаждала его, и его не могла больше напитать даже самая сытная человеческая пища… и он хотел большего. И вот однажды, когда изнурение его достигло предела и сделалось невыносимым, этот охотник отправился в лес, чтобы отдать себя тому, кто войдёт в него, и просил его: помоги мне насытиться…
Мужчина положил ладонь ему на грудь и погладил пальцами другой руки рукоять короткого меча, заткнутого за широкий тканый пояс:
– Но ему было сказано тогда: ты никогда не насытишься…
Хищно подрагивающие концы алеющих в полутьме нитей наконец дотянулись до Чарли, прикоснулись к его лицу, векам, раковинам ушей, словно бы изучая. Потом острые кончики щупов прошлись по груди, оставляя процарапанные краснеющие следы, словно от иглы, и вдруг, плавно вспыхнув, свились в
