явились тридцать вооруженных пехотинцев и сообщили мне: — Нас прислал за тобой шейх, чтобы мы доставили тебя в Арган. — Под их защитой я отправился в этот город.
Арган — большой город с двадцатью тысячами жителей. По восточной его окраине проходит река, вытекающая из гор и идущая к северу. От этой реки отвели четыре больших канала и провели их через город, что стоило больших денег. Каналы эти проходят и дальше за черту города и там, на берегах их, разведено много цветников и садов, насажено много пальм, кислых и сладких апельсинов и масличных деревьев. Город устроен так, что под каждым домом устроено соответствующей величины другое помещение под землей. По этим подвалам проходит вода и благодаря этому жители могут отдыхать в летнее время в подвалах.
Среди жителей города были люди, принадлежащие к самым различным сектам. У Мутазилитов там был имам, по имени Абу Саид-ал-Басри; это был красноречивый человек, притязавший на большие познания и геометрии и математике. Я вступил с ним в диспут: мы задавали друг другу вопросы и давали ответы по вопросам логики, математики и других наук.
Первого Рамазана[275] мы выехали оттуда и направились через горы в Исфахан. По дороге мы приехали к горе, где был узкий проход, называемый Ам. Говорят, что эту гору рассек мечом Бехрам Гур[276] и называют ее поэтому “Шемширбурид”.[277] Там я видел большую реку, стремительно вырывавшуюся из большой дыры по правую руку от нас и падавшую вниз с большой высоты. Называли ее Авам. Эта река постоянно течет летом, а когда наступает зима, останавливается и замерзает.
Затем мы приехали в город Лурдеган, в сорока фарсахах от Аргана. Лурдеган этот лежит на границе области Фарс.
Оттуда мы приехали в город Хан-Ленджан. На воротах его я увидел имя султана Тогрульбека.[278] Оттуда до Исфахани семь фарсахов. Жители Хан-Ленджана живут чрезвычайно спокойной и мирной жизнью; каждый из них занят своим делом и своим домашним хозяйством.
9
ОБРАТНЫЙ ПУТЬ. ИСФАХАН. ТАБАС И ТУН. СНОВА В БАЛХЕ
Мы покинули этот город и восьмого Сафара четыреста сорок четвертого года[279] приехали в Исфахан. От Басры до Исфахана — сто восемьдесят фарсахов. Этот город лежит в долине, воздух и вода там замечательно хороши. Стоит только вырыть колодец на десять гезов в глубину, и тотчас же там появится прекрасная холодная вода.
Город окружен высокой прочной стеной с воротами и бойницами. Наверху стена по всему протяжению снабжена зубцами. В городе есть ручьи проточной воды и красивые высокие здания. Посреди города стоит красивая большая соборная мечеть. Говорят, что длина стены — три с половиной фарсаха. Весь город находится в цветущем состоянии, развалин я там не видел нигде. Базаров там много: я видел базар менял, где торгуют двести менял. Каждый базар окружен стеной и воротами, точно так же окружены стенами с крепкими воротами и кварталы, и улицы.
Там были прекрасные караван-сараи и была улица, называемая Улицей Вышивальщиков, где было пятьдесят хороших караван-сараев; в каждом из них жило много торговцев и жильцов.
Тот караван, с которым ехали мы, вез тысячу триста харваров[280] разного товара, но когда мы приехали в этот город, наше прибытие осталось совершенно незаметным, ибо тесноты там нет, всюду достаточно помещений и прокормления.
Когда султан Тогруль-бек Абу-Талиб Мухаммед ибн Микаил ибн Сельджук, да помилует его господь, занял этот город, туда был назначен правителем молодой человек, родом из Нишапура, хороший письмоводитель, обладавший красивым почерком, человек спокойный и красивый. Звали его ходжа Амид. Он умел ценить достоинства людей, был красноречив и щедр. Султан повелел, чтобы в течение трех лет с жителей города ничего не брали. Правитель следовал этому указанию, и все переселенцы снова вернулись на родину. Человек этот принадлежал к числу секретарей султанского совета.
Незадолго до нашего приезда там был страшный недород, но когда мы приехали туда, там как раз снимали с полей ячмень. Полтора мена пшеничного хлеба отдавали за один полновесный дирхем, три мена ячменного хлеба тоже стоили один дирхем. Там утверждали, что у них никто не видывал восьми мен хлеба дороже дирхема.
Во всех странах, где говорят по-персидски, я не видал города красивее, более населенного и более цветущего, чем Исфахан. Говорят, что пшеница, ячмень и другое зерно там может лежать в течение двадцати лет, не портясь. Многие утверждали, что раньше, когда вокруг города еще не было стены, воздух был еще лучше, чем теперь. Когда же выстроили стену, он стал хуже, так что многие вещи начали портиться. Однако в деревнях он остался таким же, каким и был. Так как караван медлил с отъездом, мы провели в Исфахане двадцать дней и выехали оттуда двадцать восьмого Сафара.[281]
Мы приехали в деревню, называемую Хейсем-абад, а оттуда через долину и гору Маскиан доехали до поселка Наин, в тридцати фарсахах от Исфахана. Проехав сорок три фарсаха от Наина, мы прибыли в деревню Гермэ в округе Биабан, где около десяти или двенадцати деревень. Эта местность жаркая и там растут финиковые пальмы. В прежние времена эта область находилась во власти Куфджей, но когда мы приехали туда, эмир Килеки отнял ее у них и посадил своего наместника в деревне с небольшой крепостью, называемой Пиядэ. Он теперь владеет этой областью и следит за безопасностью на дорогах, и если Куфджи выезжают на разбой, эмир посылает против них своих военачальников. Те ловят Куфджей, отнимают у них все имущество и убивают их. Благодаря охране этого великого человека теперь дорога совершенно безопасна и народ там живет покойно. Пусть господь благословенный, всевышний станет хранителем, защитником и помощником всех справедливых властителей и смилуется над душами тех из них, которые уже умерли.
По дороге через Биабан на расстоянии каждых двух фарсахов выстроены небольшие купола и водоемы, куда собирается дождевая вода. Устроены они в тех местах, где нет солончаков. Выстроены эти купола для того, чтобы люди не сбивались с пути и в жару и в холод могли отдохнуть там немного.
По дороге мы видели большое пространство, покрытое зыбучими песками; кто собьется с пути, тот не сможет выбраться из этих песков и погибнет там. Мы проехали дальше и попали в местность, покрытую солончаками, где почва местами вздувалась. Если бы кто-нибудь отошел в сторону от дороги, он несомненно провалился бы.
Оттуда мы приехали к рибату Зубейды, называемому также рибат Марами.
