фоне бумаги.
— А вы уверены, что я брала именно это? — с сомнением уточнила я, раскрывая блокнотик.
— Совершенно, Ваша Светлость, — ответил он. — Вы передумали?
Он даже руку протянул, но я захлопнула блокнотик и прижала к груди. Надо просмотреть, пока и это не запретили.
— Не надейтесь, — бросила я и быстро ушла к своему столу.
Просматривала я зелья без особой надежды найти что-то интересное, слишком специфическими они были, даже странно, что Эстефания ими интересовалась. А то, что интересовалась, стало понятно сразу, как только я начала читать, потому что описания и состав зелий стали словно просачиваться из-под блока. И я даже могла сказать, что именно заинтересовало Эстефанию, потому что на описании зелья по маскировке Сиятельного под обычного человека перед глазами появилась картинка, как я его готовлю. В принципе, рецепт был несложный, я должна справиться даже с моими нынешними ущербными навыками, которые тоже словно восстанавливались, но недостаточно быстро. Для того чтобы из Сиятельного превратиться в обычного человека, требовалось всего лишь принимать одну каплю зелья в сутки. Менялась внешность и аура, то есть найти человека, пока он принимает зелье, становилось практически нереально.
И вот тут-то я задумалась. Так ли нужно мне это герцогство? Я не чувствовала себя за него ответственной. Если уж сбежала та, кого готовили на эту роль почти с детства, то почему бы мне не последовать её примеру? В конце концов, если уж так важно моё появление в герцогстве, можно пару раз в год приезжать для его процветания, с меня не убудет.
Название книг, которые библиотекарь отказался выдавать, я запомнила, и если про фамильяров может не быть в открытом доступе, то про университеты наверняка можно найти в городской библиотеке. Если не конкретно эту, то подобную, а там и узнать, чем отличаются условия. Возможно, в другом государстве нет необходимости давать клятву, которой так страшится моя тётя? А со специальностью, которая тут наверняка востребована, я всегда смогу заработать себе на хлеб. Главное — продержаться как-то до этой возможности.
Размышляя над этим, я отнесла библиотекарю блокнотик и с тяжёлым вздохом сказала:
— Нет, это совсем не то, что мне нужно. Могу я ещё раз взглянуть на список книг, которые брала.
— Разумеется, Ваша Светлость.
Гроссбух опять был водружён перед моими светлыми очами, и я принялась водить глазами по строчкам, пытаясь запомнить названия. Зачем я это делала, понятия не имею. Вряд ли от запомненного названия в моей голове появятся знания из книги, пусть мне временами казалось, что я очень близка к прорыву блока.
— Ваша Светлость, — тронула меня за локоть Эсперанса.
— Да? — Я захлопнула гроссбух, с сожалением подвинула его к библиотекарю и повернулась к горничной. — Что-то случилось?
— Случилось. — Она завращала глазами, показывая, что не хочет говорить при посторонних.
Я решила, что на сегодня с меня библиотеки хватит: голова уже гудела, ей требовался отдых, во время которого можно заняться зельем. Срочно заняться, потому что удирать надо сейчас, пока графини нет, с её появлением это будет сделать куда сложнее.
— Сегодня я больше тут не появлюсь, — сообщила я библиотекарю, — Если у вас есть необходимость в свободном времени, вы можете использовать всё послеобеденное.
— Благодарю вас Ваша Светлость, — он поклонился. — Но у меня запирающий артефакт, с которым я не имею права расставаться. И если вдруг вы…
— Я же сказала, что сегодня больше не появлюсь, — повторила я и улыбнулась, чтобы мои слова не казались такими противными, какими они послышались мне самой. — Можете распоряжаться своим временем по собственному усмотрению. Или отдать такое распоряжение я тоже не имею права?
— Имеете, Ваша Светлость.
Он опять поклонился. Я кивнула, обозначая прощание, и гордо прошествовала на выход. Эсперанса тихо шла рядом со мной, но было видно, как её распирало желание что-то рассказать. Прорвало горничную, лишь только мы покинули библиотеку.
— Дон де Монтейо очень хочет с вами встретиться, — выпалила она, сильно приглушив голос, чтобы больше ни до кого не донеслось её возмутительное известие.
— И ради этого ты меня беспокоила? Мало ли кто хочет встречаться со мной. Главное — что я не хочу встречаться с ними. О доне де Монтейо я не желаю больше никогда ничего слышать.
Я даже шаг ускорила, показывая, как мне неприятна эта тема, или торопясь в алхимическую лабораторию — одно другому не противоречит. Эсперанса на месте не осталась, рванула за мной.
— Он сказал, что готов вернуть вам письма.
Я застыла на месте. А вот это уже было интересно. Фраза из письма Эмилио в ответ на моё письмо сильно тревожила. За возможность узнать, что это за опасный ритуал, я, пожалуй, согласилась бы встретиться с навязчивым поклонником.
— Где он?
— В деревне, Ваша Светлость, ждёт вас в церкви, — с готовностью сообщила Эсперанса.
Я чуть было не хихикнула, сразу представив, с какими намерениями он может там меня ждать, и лишь потом сообразила, что это действительно было одно из самых безопасных мест для встречи: не пострадает ни моя репутация, ни я сама.
— Под каким предлогом я могу туда съездить? — спросила я, уверенная, что ответ уже готов.
— Отвезти цветы в церковь, — сразу предложила Эсперанса. — Нести цветы Двуединому не возбраняется никому и никогда. Перед его ликом всегда много цветов, вы же знаете.
Я кивнула, принимая к сведению. Осталось распорядиться нарезать в корзину роз и заложить экипаж. «Не так-то плохо быть герцогиней», — подумала я, обнаружив, с какой скоростью выполнены мои приказы, ибо не прошло и двадцати минут, а мы уже ехали по дороге из замка в деревню, которая оказалась столь коротка, что я даже примерный план разговора не составила.
В церкви никого не было, хотя двери стояли распахнутые настежь. Мы с Эсперансой свободно вошли и возложили цветы к изваянию. И только после этого из тени колонны вышел Эмилио.
— Эстефания, мне очень жаль, что наша последняя встреча завершилась таким некрасивым образом, — зашептал он, попытавшись взять меня за руку.
Я ловко увернулась и холодно бросила:
— Последняя наша встреча произвела на меня столь отталкивающее впечатление, дон де Монтейо, что я ни за что не согласилась бы встретиться с вами сегодня, если бы не известие о том, что вы готовы вернуть мои письма.
— Ты так жестока ко мне, Эстефания.
