про волшебство? Там много! Коридор делает круг, не заблудимся.
Она же боялась колдовства, нет?
Книг действительно много. Так много, что хочется завыть оборотнем. Вот я всегда знал про себя… Словом, знал я, что не всё так просто с магией. Но жизнь-то надо налаживать! Тем более, семейную. Только как? Всех наук не осилишь ни за зиму, ни за вечность. А из прочтённого я мало что пойму и ещё меньше выучу. Пожалуй, стоит сосредоточиться на кораблях. Что они такое и как плавают.
— Тут про корабли, — радостно сообщает Эй, раскидывая руки перед двумя высоченными шкафами.
Здорово, что теперь и она читает. К старости отчалим! Неожиданно моё сердце немного успокаивается. В шкафу напротив я вижу все восемнадцать томов в ряд — «Детям о мире». С полезными примечаниями внизу страниц: заклинание огня… Поиск воды… Определение сторон света… Когда подрастёшь, малыш, ты узнаешь о них подробнее. Не настолько же подробно!
Зато двенадцатый том целиком про судоходство. Начну-ка я с него. А потом соображу, что прихватить из шкафа напротив. Эйка дополнительно заталкивает в мешок «Начальную магию», «Войну островов: первое столетие» и что-то в глухой обложке (потренируемся, когда её рана совсем затянется). У меня возникает мысль, не проще ли переселиться в библиотеку? Но тут слишком промозгло и неприветливо. И Эйка говорит, что до ближней лестницы — тьма зеркал.
Мы долго бродим по гулкому коридору, озарённому тусклым розовым сиянием. Заглядываем в страницы с понятными и непонятными буквами. Рассматриваем картинки с волшебниками и тварями с неведомых островов. Книги бесподобны, от них не оторвёшь взгляд — каждый символ будто годами рисовали, а каждая картинка готова ожить и заговорить.
Но ничто не оживает, и тяжёлую тишину нарушают лишь наши голоса. Любой звук немедленно гаснет. Это пространство либо умерло, либо крепко спит. И при этом ни одна страница не пожелтела, ни одна пылинка не легла на сверкающие столы, которые попадаются нам по дороге. Здесь ощущается присутствие мощной магии, равнодушной ко всему творящемуся вовне. Будто нет и не может быть дела важнее, чем охрана этой галереи шкафов. Не исключено, что так и есть, не мне судить. Но думать об этом неприятно. Полночи мы блуждаем среди тысяч беззвучных голосов и нетленных слов, и на этот раз Эй устаёт быстрее, чем я. Хотя и уверяет, что рана давно не болит и вообще дело не в этом. Просто она привыкла спать днём, а скоро день.
Назавтра меня мучает совесть за то, что я таскал её в такую даль. Я заставляю Эйку осушить залпом двух лис, и мы валяемся в постели до следующего утра. Эйка дремлет, а я читаю ей детскую книжку про корабли, из которой так до конца и неясно, насколько эти штуки реальны. На третий день я сознаюсь, что желал бы снова увидеть библиотеку. Мы не доучили принесённое в прошлый раз, но на других полках тоже много полезного! Я дойду и один, если мне объяснить дорогу.
В итоге мы снова отправляемся вдвоём. Как и на следующий день. На обратном пути Эйка собирает по комнатам всякую мелочь — от одеял и чашек до тяжёлых замысловатых украшений, которые сама не знает, как надевать. Оказывается, что браслеты крепятся к кольцам, а диадема — к ожерелью, всё жутко неудобное, и Эйка умирает от хохота, представляя, каково ходить так целый день.
Мне не по вкусу слабое мерцание чёрных камней в этих диковинных предметах и лихорадочный блеск в глазах Эйки. Даже её смех будит тревогу. Но мы ложимся спать, как обычно, и наутро всё повторяется снова: моё путешествие по льду туда и обратно, её обморочный сон и поход за книгами, о котором на этот раз просит сама Эйка.
Мы засиживаемся в библиотеке допоздна. Ужинаем там же. Я — печеньем и компотом, Эйка — свежепойманным зайчонком. Потом она лежит на животе поперёк стола, заваленного всевозможными книгами, и монотонно спрашивает через каждые минуту-две:
— Как вставить нитку в иглу… Как завязать узел… Надо?
— Вряд ли. Узел легче руками завязать.
Я сижу за тем же столом и составляю список полезных заклинаний. Карандаши, наконец, нашлись, бумага тоже — длинные узкие свитки с замысловатыми завитушками по краям и позолотой на обороте. Писать на них удобно, но что писать, я не понимаю. И это пригодится, и то… И всё равно я где-нибудь ошибусь! Захочу вставить нитку в иголку, а вставлю иголку в глаз. Потому что есть близкое по форме заклинание для повышения остроты зрения. Зачем сочинять такие похожие обозначения? К пятому свитку все они кажутся одинаковыми. За это я и не люблю магию! Чуть ошибёшься — и получи дерево с глазами!
— А если придётся крепить паруса? — предполагает Эйка.
— Ладно, это пометь галочкой. И заодно поищи, как развязывать магический узел.
Я бы рядом с каждым заклятием помещал зеркальное — для отмены. Кстати, о зеркалах. Вчера мы наткнулись на описание чар, которыми всю эту жуть прилепили к стенам. А как очистить стены, нигде не упоминается. Вот и живи с кучей злобных уродов! Отдирать их трудоёмко, многие приросли к своим местам намертво. Завешивать бесполезно. И разбить сил не хватает. Хорошо, что они сквозь стены не просачиваются.
— Ещё должно быть заклинание, чтобы проходить сквозь препятствия. Пригодится, если мы упрёмся во что-нибудь, — говорю я Эйке.
Дня не прошло, чтобы я во что-нибудь не упёрся. Например, в сказочную науку о кораблях…
— Ух ты! Нашёл! — подскакиваю я, не веря своим глазам.
На смену загадочным чертежам с пояснениями на нездешних языках очередной справочник выдаёт, наконец, что-то внятное.
— Нашёл, как повелевать судном? — радостно замирает Эйка.
— Не совсем, но почти. Погляди сама!
Эйка живо усаживается ко мне на колени и таращится на страницу, испещрённую столбцами магических формул. Согласно заголовку, всё это нужно для управления кораблём. Не подробное руководство, но уже кое-что.
— Немало! — тихо поражается Эй. — Сколько же магов нужно, чтобы сдвинуть такую посудину?
— Хватит и одного, — мрачно усмехаюсь я. — Если он запомнит все заклинания и забудет про сон.
Она переворачивает листок, там ещё столько же символов. И на следующем листе, и на следующем… Я зажмуриваюсь, потому что начинает рябить в глазах. Скоро потребуется заклинание для остроты зрения!
— И как бы ты один плыл? Без сна? — удивляется Эйка, продолжая шелестеть страницами.
— Один я бы рискнул, но тобой рисковать не хочется.
Эйка ласково трётся носом о мою шею:
— Обо мне не тревожься, я раскрою крылышки и упорхну.
— В шторм? — уточняю я,
