нашего лесного похода пролегал параллельно линии вировской речки, то есть шли мы вверх по ее течению, как если бы плыли к городишке, где главенствует боярин Головач. Лес чистый, преимущественно ельник, попадалась и сосна, кустарника мало, идти легко, поэтому топали быстро, Невул двигался замыкающим, погонял братву, чтоб не растягивались.
Исчезновения Клюя, кажется, никто не заметил, если и заметил, то виду не показывал. Невулу я поручил внимательно следить за всеми подозрительными телодвижениями в рядах ненадежного элемента и сразу же сообщать мне.
Ближе к вечеру форсировали вброд чахлую лесную речушку, перешли её по колено, пополнили запасы воды во фляжках. У меня своей фляжки нет и хлебал я в пути из Одинцовой.
Лес за речкой смешанный и дурной, не пройдя и ста метров, мы попали в труднопроходимую полосу, оставленную давнишним ураганом. Поперли напрямик, продираясь через щедро накиданный ветром валежник, обходя и перелезая завалы из поломанных и вывороченных с корнем деревьев. Привычные к передвижению в лесных условиях разбойнички и те припотели, я же вовсе из сил выбился, сапоги скользили по стволам как насаленные, с правого каблук отвалился, у левого нос потрескался, еще немного и останусь я без обуви...
К счастью скоро этот бред закончился, но Голец обрадовал, предупредив, что дальше начинается болото и пора бы вставать на ночевку, ибо денек устремился к закату, окрасив кроны в красное. Как раз и полянка подходящая.
Я не возражал и скомандовал привал по всем правилам. Костер разжигать, часовых выставлять, жрать готовить. Да они и без меня каждый свой номер знали, не впервой на марше. Сам я как и положено предводителю сразу же предался отдыху, стащил с натруженных ног чертовы сапожки и, усевшись возле матово-белой березы, жадно вгрызся в сухарь.
В считанные минуты лагерь был готов. Костер горит, полугнилые бревна для сидения вокруг него уложены, куча хвороста рядышком свалена. Руссо туристо, блин...
Можно было обойтись и без костра, но вокруг такая глухомань, не приведи Господь, так что сидим у огонька, кто желает, греет над пламенем прихваченное на базе вяленое мясцо, кто холодным жует. Разговор не клеился, каждый мечтал о своем, даже болтливый Одинец молча крушил челюстями вареную заячью косточку.
Костер маленький, народу много, так что сидели плотными кучками согласно классовой принадлежности, меняясь у огне по мере надобности. Бур с Завидом вместе, я с Одинцом и Жилой рядом с ними, Горя со своими полукругом - напротив нас. Невул, Праст и дядька по имени Щека рассредоточились вокруг поляны в первом, самом легком дежурстве. После полуночи их должны были сменить Бур, Одинец и кто-то из своры Шалима. Предосторожности не лишние, памятуя о недавних событиях.
- Вы говорили, что на стоянке на вас кто-то напал, - одолевая пятый сухарь, сквозь сухие крошки во рту спросил я Жилу, дабы иметь в голове полную картину происшедшего.
- То была другая стоянка, без землянки. Мы обосновались прямо в лесу сразу после того, как забрали серебро с насадов. Тихарь велел ждать его, забрал с собой двоих и унес все серебро. Этой же ночью явились урманы и начали резать всех без разбору. Нам пятерым повезло. Вечером мы поспорили с Комом и его дружками, дело чуть не дошло до драки, нам пришлось устроить себе отдельную ночевку на небольшом отдалении. Они пришли в темноте, перебили сторожу и раздавили всех, кто спал вокруг большого костра…
- Жаль не всех перебили, - кривя рот, желчно изрек Бур и обвел пространство перед собой тяжелым живодерским взглядом. - Я бы вырезал всех.
Вот человек, не уймется никак. Не знаю, вдруг я тоже не смог бы смириться с тем, что какие-то залетные фраера на обратной дороге с рабочих «точек» в день «зарплаты» на родной территории ломанули меня и моих парней? Перестреляли половину личного состава и обчистили бы карманы у живых. Тьфу три раза!
- У тебя уже была такая возможность, так что сиди и не мороси, бери пример с брата.
Бур метнул в меня резкий взгляд и заткнулся, покосившись на флегматично жующего Завида. Еще бы ему не замолчать, чует котяра, что пока все козыри при мышке, а дальнейшая игра карту покажет.
- Нас они не заметили, - помолчав, продолжил Жила. - Как только мы поняли какой оборот принимает дело, бросились со всех сил уносить ноги.
- Кто такие урманы? И почему вы решили, что это были они? - я глотнул из фляжки Одинца и прокашлялся.
Вместо задумавшегося соратника ответил Одинец.
- Урманы как урманы. Люди севера. В жизни для них ничего не важно кроме золота и славы. Я их своими глазами видел. Урманов ни с кем не спутать. Вдобавок, они на весь лес орали они по-своему.
- Почему они на вас напали? Что за слава укокошить в лесу обездоленных сирот?
- Не знаю. Думаю, к этому приложил руку Тихарь.
- Ты плохо подумал, - отозвался Горя. - Тихарь никогда не водился ни с урманами, ни с данами.Насколько я помню.
- Все в жизни меняется, - неожиданно профилосовствовал Одинец.
- Это верно, - усмехнулся Горя. - Тихарь всегда был себе на уме и эта выходка вполне бы ему подошла.
Спать увалились прямо на земле, на сухой и неожиданно мягкой лесной подстилке ногами к костру. Под голову положили у кого что с собой имелось, а за неимением сошел и собственный кулак. Один из часовых должен был следить за костром и подбрасывать хворост, двое других растворились во тьме между деревьями с целью оберегать наш оздоровительный сон под свежим небом.
Засыпал я, возлагая некоторую надежду на пробуждение в более привычной обстановке. Поигрались и хватит. Пора бы домой, забыть эту белиберду как неудачную шутку.
Утро началось с беспощадной тряски и воплей над ухом.
- Батька, батька, вставай!
Я продрал глаза и увидел над собой перекошенное хлебало Одинца. Синячина под глазом потемнел и набряк, из сливы превратившись в морщинистый чернослив. Я снова закрыл глаза и обреченно застонал.
- Все проснулись уже, один ты дрыхнешь, - с отчаяньем взвизгнул парень и с пущим энтузиазмом затряс мое плечо.
- Ты как с батькой разговариваешь?! - грозно проворчал я и оперся на локти.
- Беда у нас!
- Да перестань ты меня трясти! Я уже проснулся. Что там?
Там оказалось хреново. Кто то от уха до
