— Вот и Дара говорит, что вывернемся, — кивнул Рос. — Дёшево, говорит, вывернемся, но тебе хватит. Я спросил, мол, совсем, что ли, хватит? Сказала — нет.
— Смутно всё впереди. Я ощущаю боль, но словно бы не свою. Да и не верю до конца, что мы кого-то из своих потеряем. Я… — Дерен замялся, видя, как внимательно слушает его Рос. — Я — плохой предсказатель. Если уж Дара не знает…
— Дара знает.
Рос закрыл глаза.
Дерен видел, что он вспоминает лицо женщины, с которой последние два года жил на Кьясне.
Дарайя любила Роса. Ради него она вышла из внутреннего храма, сложила полномочия Проводящей эйи и осталась простой послушницей.
Но умение предвидеть события эйнитка не потеряла. И Рос не понимал, почему она говорит с ним только намёками. Как может пересечение линий быть важнее того, что бывает между двоими?
— Я думаю, Дара боится повлиять на выбор кого-то из нас, — сказал Дерен. — И это очень важный выбор. Если ему не мешать, тогда мы, может быть, уцелеем. Потому что всё в ближнем будущем, кроме ощущения победы, — муть и мешанина из обрывков причин и линий. Решение сейчас существует только одно. Но оно есть.
* * *
Вечером Рэм пошёл на занятия вместе с Амаль. По-экзотиански он почти ничего не понимал, но все вокруг него понимали имперский стандарт.
А ещё вечерами у учеников была медитативная практика. И Рэму быстро объяснили почти на пальцах, как надо сесть, о чём думать.
Думать надо было «ни о чём». Сосредоточиться на дыхании, смотреть «внутренним зрением», как воздух заполняет лёгкие. «Входить» в себя и «выходить» вместе с воздухом.
Он старался. А потом, одуревший от странных ощущений, навалившихся на него во время занятий, до темноты гулял и купался с Амаль.
Утром Дерен отловил Рэма уже на подступах к длинному учебному зданию.
— Доброе… — начал пацан, вглядываясь в загорелое лицо пилота: понять бы, что тот сегодня выкинет?
Понять ничего не удалось. Дерен был непроницаем, как учитель по медитации: ни пол-эмоции не просачивалось на его физиономию без дополнительного контроля.
Дерен оценил усилия Рэма: изобразил улыбку.
Кивнул:
— Доброе. Капитан велел отдыхать всем, кому можно. Я тебя отпускаю, но не в увольнительную. Утром докладываешь, где ты есть. Плюс всё время остаёшься на связи. В остальном — свободен. Сколько такой режим продлится — не знаю, — он вздохнул, и глаза затуманились. Тряхнул головой: — Всё. Чего стоишь — беги!
— Я… — начал Рэм неуверенно. — Я на занятия хочу сходить. Можно?
Только сейчас до него дошло, что надо было сначала разрешения спросить, а потом уже вламываться на эти странные «занятия».
— Ну сходи, — разрешил Дерен.
И даже ругаться не стал.
Хотя Рэм видел, что глаза пилота сузились, словно бы он поставил напротив имени незадачливого «второго пилота» очередную галочку в каком-то небесном кондуите.
Дерен и в самом деле пометил для себя затею с занятиями как «бред».
Он понимал, что от обучения на незнакомом языке толку будет немного. Но Рэм посидит рядом с Амаль, и потому явно не заскучает.
А может, и наставник что-то придумает. Например, в виде исключения разрешит чужаку включить перевод с браслета.
Эйниты чуткие, они разберутся.
Наставник Амаль и ещё двух десятков мальчишек и девчонок разного возраста поступил проще. Он начал читать лекцию об истории колонизации на имперском стандарте.
Может, подумал, что послушникам будет неплохо попрактиковаться в чужом языке? Может, пожалел хлопающего глазами мальчишку? Кто их поймёт, этих странных эйнитов?
Зато теперь Рэм понимал всё. Какие-то факты он знал, о других слышал впервые. Это было интересно, но картины мира не перевернуло.
У экзотов — свой взгляд на историю колонизации — это понятно. К тому же они и в самом деле были первыми. И именно они помогали имперцам освоиться в галактике.
Рэм даже пытался спорить на тему недоразвитости имперцев. И его здорово удивило внимательное и уважительное отношение преподавателя к его не самому аргументированному мнению.
Но больше всего потрясло то, что случилось после занятий.
Спецбраслет заработал.
Рэм и Амаль сидели на кухне, и Нискья кормила их жареной рыбой, по вкусу напоминающей курицу. Под столом лежала Кьё, желая приобщиться к чудесно пахнущему лакомству, но ей ничего не давали. Опасались, что жадная собака наглотается острых костей.
Рэм уже два раза ночевал в доме Никсьи, но познакомились они только сегодня. Проводящая была занята и часто не ночевала дома.
Нискья, как понял Рэм, была не последним человеком в общине. Худая, с прозрачными, словно бы ничего не видящими глазами, она выглядела странно, но вполне доброжелательно.
Приятеля приёмной дочери она встретила материнской улыбкой и говорила с ним так запросто, словно они были знакомы всегда.
Доброжелательность исходила от всех старших в общине. Дети держались иногда отстранённо, но взрослые так искренне радовались Рэму, что его настороженность быстро сходила на нет.
Он стеснялся спросить, со всеми ли здесь так ласковы? В этом вопросе было какое-то невежливое недоверие, а Рэм от недоверия устал.
Устал он и от постоянного нервного напряжения, от ожидания: разоблачат или нет? Устал вглядываться в лица людей и вычислять, несут ли они ему какую-нибудь неприятность?
В общине Рэму было так хорошо и спокойно, что он не хотел наказывать себя дурацкими вопросами и портить неожиданные каникулы.
Пацан выбирал косточки, собираясь всё-таки угостить Кьё, когда браслет завибрировал у него на руке.
Рэм решил, что это Дерен его вызывает, но вместо вызова увидел мигающие сообщения в почтовом дэпе.
Испугался: может, это он сам нечаянно что-то задел?.. Но контакты оказались закрыты, а почта словно бы заработала сама.
Пацан тут же набрал Дерена и доложил, что почтовый чат почему-то работает.
— Дальнюю связь перестали глушить, — пояснил пилот. — Сообщения для тебя архивировались на ближайшем имперском маяке, а сейчас вывалились все разом.
— А можно ответить? — спросил Рэм, и сердце забилось.
Вдруг там долгожданное письмо от Ардо?
— Читать можно, — пояснил Дерен. — В ответ ничего не посылай. Появление связи над Кьясной — признак хороший, но никаких соглашений пока не подписано. Неизвестно, что и на каких условиях шифруется и кто имеет к этому доступ.
Рэм нажал «отбой связи» и стал кормить рыбой Кьё, с любопытством поглядывая на браслет.
Почитать — уже было огромной радостью. Даже если от Ардо письма нет, то дядя Серёжа написал точно!
