Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
Все же больше всего в тот год Мунк обращался к различным вариациям на тему «умирающий член семьи». В двух вариантах близкие изображаются вокруг постели умирающего, один из этих вариантов – «Смерть в комнате больного». Возможно, именно смерть Андреаса стала толчком к возобновлению интереса Мунка к подобным сюжетам. На картине «Агония» вся семья – без Андреаса – стоит у постели. Как и в случае со «Смертью в комнате больного», мы толком не видим самого умирающего, а только верхнюю часть головы и руки, бессильно лежащие вдоль тела по краям кровати.
Снова и снова возникает в творчестве Мунка этот мотив – теперь уже в графической форме. Мунк также активно работает над литографической версией «Больного ребенка», начатой в Берлине. Он немного поворачивает голову девочки, теперь она смотрит вправо, как и на картине. Художник детальнее выписывает черты лица и вовсе убирает сгорбленную фигуру матери – теперь ничто не отвлекает зрителя от бледного профиля ребенка.
Мунк, видимо, питал особые чувства к парижской версии «Больного ребенка». Ни одна другая гравюра не подвергалась такому количеству экспериментов. Существует бесчисленное количество оттисков с различными нюансами оттенков. Мунк использовал до шести по-разному окрашенных литографических форм – такая работа требует от печатников исключительной точности исполнения.
Язык сердца
Наступило очередное Рождество. Мунк успокаивал домашних, что он будет встречать праздник в компании добрых друзей, а тетя Карен в свою очередь спешила уверить его, что у них «полным-полно» денег.
Настал февраль. Мунк уже целый год живет вдали от дома. В Кристиании прошла выставка рисунка и графики. Мунк был представлен одной-единственной гравюрой, загадочным образом попавшей в отделение французского искусства. Он рвался домой, но хотел подождать завершения очередной выставки «Независимых». К тому же несколько его графических работ было представлено в маленькой галерее «Арт космополит». Хозяйка галереи с энтузиазмом писала, что много народу останавливается и рассматривает картины. Она считала это верным признаком того, что их скоро удастся продать. Впрочем, в какой мере ее ожидания оправдались, осталось неизвестным.
Но важнее всего, конечно, была выставка «Независимых». Она проводилась каждую весну и изначально возникла как протест против академических, консервативных требований «Салона». Со временем ее масштаб превзошел все мыслимые пределы – в 1897 году здесь выставлялось целых 1500 работ! Мунку повезло, он получил стратегически выгодную позицию – все его картины были собраны на задней стене одного из залов. По рассказам друзей, доставить картины на выставку оказалось не так уж легко – на выходе караулил хозяин, которому Мунк задолжал за квартиру. Поэтому пришлось вытаскивать картины через окно!
Показанные на выставке «Независимых» работы демонстрировали некое тематическое единство – подобно ранней мунковской серии «Любовь». Последним аккордом представленной серии стали «Смерть в комнате больного» и «Агония». Правда, Мунк позднее преувеличивал, говоря о строгости тематического единства композиции и о положительной реакции критики. Ни один критик не воспринял представленные работы в качестве цельного фриза. Однако некоторые из них обратили внимание на норвежского художника, а один – конечно, из кружка Режа, лично знакомый с Мунком, – даже объявил его картины самыми интересными на выставке.
Завоевать Париж, похоже, так и не удалось, однако успехи были. С творческой точки зрения пребывание во французской столице оказалось для Мунка очень полезным, особенно принимая во внимание огромное количество графических работ, выполненных им на высочайшем техническом уровне! Однако за это художнику пришлось заплатить – в прямом и в переносном смысле. Когда в мае 1897 года Мунк наконец собрался домой, у него не оказалось денег выкупить многочисленные дорогостоящие литографические формы, лежавшие у печатников. Не говоря уже о средствах, которые позволили бы вывезти их в Норвегию. Печатники предложили свою альтернативу – они могли стесать рисунок и использовать формы заново. Но об этом не могло быть и речи – Мунк вовсе не собирался распрощаться с графикой. Решение, удовлетворившее обе стороны, обошлось, как всегда, недешево: камни остались в Париже, а художник пообещал оплачивать их хранение!
В июне 1897 года Мунк вернулся в Норвегию. Он нашел Кристианию «пугающей – и к тому же никакой возможности заработать». Вскоре он покидает город: «В настоящее время я лежу на травке в Осгорстранне и наслаждаюсь жизнью. И пусть люди какие картины хотят, такие и покупают». Здесь же он сочиняет письмо Мейеру-Грефе, где вкратце описывает положение вещей: камни остались в Париже, картины тоже, а багаж, включая наброски к новым работам и «оборудование для ксилографии и литографии», стоит на вокзале в ожидании, когда будет внесена плата за перевозку. Мейер-Грефе получает бесподобное предложение, которое могло бы сделать его богатым человеком, – а именно купить 50 экземпляров оттисков «Больного ребенка» всего за 400 франков. Но судя по всему, он отказывается – ведь он и так потерял много денег на альбоме гравюр.
В Париже Мунк завязал знакомство с юным дрезденским художником Отто Хеттнером, который учился в тамошней академии. Хеттнеру тоже пришлось покинуть Париж – дома умирала мать. Преклонение двадцатидвухлетнего немца перед старшим коллегой в прямом смысле слова не знало пределов: «Вы знаете, что для меня ваше искусство является откровением, чем-то совершенно новым и великим». Письмо «дорогого Мастера» с просьбой помочь деньгами исполнило молодого человека гордостью и в то же время глубокой заботой: «Мне очень больно, что вы, столь дорогой мне человек, опять оказались в столь затруднительном положении».
Мунк послал в Дрезден свои графические работы, за которые еще в Париже получил аванс. Теперь Хеттнер пытался обеспечить гравюрам как можно лучшую рекламу и организовать выставку, но нельзя сказать, чтобы ему удалось добиться многого. Торговец картинами Арнольд выставил в витрине своего магазина всего несколько гравюр. Хеттнер пишет, что Арнольда интересуют не столько сами картины, сколько возможность работать с Мунком, художником с громкой репутацией. Эхо берлинской выставки в Германии еще не затихло.
Но Мунк тем летом не только просил денег и «наслаждался жизнью». В гости к нему приезжали тетя Карен и Ингер, о чем свидетельствует новая картина «Мать и дочь», для которой им пришлось поработать натурщицами. Две фигуры – одна темная, другая светлая – изображены на фоне едва намеченного пейзажа – светлого моря или неба со странноватым месяцем. С точки зрения концепции картина немного напоминает афишу к «Пер Гюнту». Вокруг обеих человеческих фигур, залитых угасающим вечерним светом, царит странная атмосфера покорности и меланхолии.
Кристиансанн и Дрезден не оправдали возложенных надежд, оставалась только одна возможность поправить финансовое положение – организовать большую выставку в Кристиании. Поскольку Мунк уже два года как не выставлялся в столице Норвегии, можно было рассчитывать на определенный интерес публики. Правда, новых живописных полотен он мог представить немного, зато графику – в изобилии.
В середине сентября Мунк приехал из Осгорстранна в Кристианию, чтобы заняться организацией выставки. Вот как описывает их случайную встречу Эрик, сын Юнаса Ли:
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 159
