Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
на такси, на посиделки в баре, на свидания, во время которых хотелось купить любимой девушке хотя бы одну розу, пусть она и смеялась над рыцарскими проявлениями, денег не просто не хватало — их не было. По утрам, просыпаясь в квартире Кармен, Марат чуть ли не бегом бросался к двери, сочиняя сказки, что он опаздывает на занятия. На самом деле он отчаянно боялся, что Кармен начнет кормить его завтраком и предлагать кофе. Воспитанный в строгих традициях Республики, где бабушка никогда в жизни не работала, а дедушка считал своим долгом обеспечивать семью, он не мог позволить себе сидеть на шее у женщины.
Была и другая проблема. Марат окончательно вырос из пиджака, привезенного еще из Республики и изрядно затасканного в Москве. Если раньше запястья вылезали за рукав на пару сантиметров, то теперь на добрых пять-шесть, да и застегивал его Марат с большим трудом. Обе его рубашки без пиджака имели совсем уже непотребный вид, и Марик старался оставаться полностью одетым до последнего, чуть ли не в одежде ныряя под одеяло.
Кармен, вероятно, что-то замечала, но как женщина достаточно умная виду не показывала, денег не предлагала, понимая, чем закончится подобное предложение. Но в один из вечеров, когда Марат протирал единственные брюки в «Чинзано», пожертвовав даже балетом «Жизель», который давали в театре, она вдруг между делом сказала:
— Ты знаешь, один мой знакомый работает на радио, делает передачу про мировые музыкальные шедевры. Я ему обмолвилась, что есть на примете очень талантливый русский певец, так он чуть с ума от счастья не сошел. Как ты смотришь на то, чтобы спеть несколько русских романсов у него в передаче? Он заплатит.
В первую секунду Марик хотел возмутиться и заявить, что он споет на радио и бесплатно! Что для него большая честь нести в Италии русскую культуру. Но потом включился здравый смысл. Будет куда лучше нести русскую культуру не в подстреленном пиджаке и затертой рубашке. Советский певец должен выглядеть достойным своей страны.
Так он потом и объяснял трясущемуся от возмущения Владимиру Петровичу в дубовом кабинете с вытертой ковровой дорожкой и бледным чаем в граненом стакане с подстаканником. Чай давно остыл и потерял всякий вкус, но Владимир Петрович про него забыл, а Марату и вовсе было не до угощения. Он сидел бледный как мел и изо всех сил старался сохранять самообладание.
— Надо же до такого додуматься! — потрясал руками Владимир Петрович. — В капиталистической стране! Взять деньги за работу и потратить их на себя! Шмотки он купил! Ты родину на рубашку променял, ты понимаешь?!
— Я не понимаю, я должен был отказаться? На всю Италию прозвучали романсы Чайковского, Глинки, даже песня Соловьева-Седого, советского композитора! Разве это плохо?
— Во-первых, ты должен был посоветоваться со мной! Вам, кажется, ясно сказали, никакой самодеятельности! Во-вторых, ты не должен был получать деньги за выступление и тратить их по своему усмотрению! Тебя отправило сюда советское государство. Оно тебя обеспечивает. А ты, живя на всем готовом, еще незаконно обогащаешься!
Марат просто дар речи потерял от такой убийственной логики. Владимир Петрович явно намекал на то, что деньги нужно было отдать ему. Как бы в кассу советского государства. А то, что обеспечение стажеров не тянуло даже на минимально необходимое, его не касалось.
— Итальянские балерины, кстати, живут на точно такое же пособие в Москве, — ни к кому не обращаясь, сообщил Владимир Петрович, усаживаясь за стол и пробуя остывший чай. — Тьфу, пакость. Чертовы итальяшки, даже чай нормальный производить не умеют! Так вот, балерины живут в Москве и не жалуются!
— Балеринам не нужно есть, — не удержался Марат. — Они чем стройнее, тем лучше. А мне уже голос не на что опирать.
Владимир Петрович покачал головой и закурил, даже не потрудившись открыть окно.
— Борзый ты. Ох, борзый. Тебя спасает только то, что талантливый. Но когда-нибудь ты допрыгаешься, Агдавлетов. И твои поклонники там, — он многозначительно поднял глаза к потолку, — тебе не помогут. Ты думаешь, я не знаю о твоем романе с некоей Кармен?
— Думаю, вы обо всем знаете, — буркнул Марат, решив, что пропадать — так с музыкой.
— Да уж… Связь с иностранной гражданкой. К тому же крайне неблагонадежной. Почти что изменницей родины.
Что ж тебя на той родине-то заклинило, с досадой подумал Марик. Главный патриот нашелся. Это в посольстве у тебя стены дубовые и чай жидкий. А в шесть часов служба закончилась, дверь закрылась, и ты поехал в свою уютную квартиру с отдельной спальней и отдельным туалетом. И костюм у тебя по размеру, и ботинки кожаные, уж точно не советские.
Вслух он благоразумно ничего не сказал.
— Но, заметь, я не приказываю тебе немедленно прекращать ваши отношения. Хотя мог бы.
Марик поднял тяжелый взгляд. «Приказываю», значит. Владимир Петрович взгляд не отвел. Он уже совершенно успокоился, чуть ли не улыбался.
— Более того, я мог бы давно доложить о твоем безобразном поведении куда следует. И, возможно, ты бы уже ехал домой. Домой, Агдавлетов, а не в Москву. Но я этого не делаю. Хочешь спросить, почему?
Марат молчал. Владимир Петрович ответил сам себе.
— Потому что не вижу смысла. Через два месяца стажировка подойдет к концу, и ваш роман с Кармен прекратится сам собой. Ты же не надеешься, мальчик, что она поедет с тобой в столицу нашей родины? Или ты настолько наивен?
Марик мучительно краснел, но продолжал хранить молчание. Он не надеялся: этот разговор состоялся как раз после постыдного инцидента, когда он предложил Кармен руку и сердце. А она смеялась минут пятнадцать, после чего, как неразумному ребенку, объясняла ему, что не создана для брака и семьи, что глупо в их положении даже обсуждать такие вещи, а нужно просто наслаждаться ситуацией и друг другом. И Марат до сих пор не понимал, как такое может быть? Ему казалось, что единственный повод отказать мужчине — отсутствие к нему чувств. Но то, что происходило между ними по ночам, свидетельствовало о самых настоящих и горячих чувствах с обеих сторон. Или нет?
— А может быть, ты надеешься остаться тут? — вдруг прищурился Владимир Петрович. — Попросишь политического убежища, кинешься на ковер итальянским властям, мол, влюбился, хочу жениться, спасите-помогите, устройте в «Ла Скала» заодно? А?
— Нет, — твердо ответил Марат. — Даже в мыслях не было.
— Это хорошо! Всегда помни, что там, дома, остались твои родные. Ой, как несладко живется родителям изменников родины. Какой же мерзкий у них чай! Агдавлетов! Спроси у своей итальянки, где здесь чай
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 75
