– Уважаемый, – заметил он серьезно, – это нечестная игра. Предлагаю вам бороться по правилам, иначе грош цена вашему мастерству.
Курбаши оскалил белые зубы, прошипел.
– А ты, я гляжу, неплохо говоришь по-русски. Может, ты и не англичанин никакой?
Загорский прикусил язык. Выведенный из равновесия, он забыл о своей роли. Нехорошо. В прежние времена это означало бы полный и окончательный провал. Но сейчас, к счастью, большого значения это уже не имело.
Несколько выведенный из равновесия, Загорский не отказал себе в удовольствии прихватить наконец Кадыр-Палвана и с чувством швырнуть его на землю. Правда, швырнул он его не спиной вниз, а лицом, так что упал тот ничком, а, следовательно, о победе говорить было рано. Однако бросок этот заметно потряс курбаши. Видимо, до сего момента никто не применял к нему такой силы. Он поднялся, злобно улыбаясь, и снова закружил вокруг соперника. Нестор же Васильевич просто стоял на месте, опустив руки, и лишь внимательно следил за ним.
– Ты русский? – не разжимая губ, спросил Кадыр-Палван, продолжая двигаться и производить ложные движения.
– Твое какое дело? – довольно невежливо отвечал Нестор Васильевич, раздосадованный тем, что его маскировку раскрыли слишком рано и виноват в этом только он один.
– Я так и думал, что красные пошлют за мной погоню, – отвечал курбаши, захватывая кадык Загорского. Тот, впрочем, ударом ладони хладнокровно сбил его пальцы и так подсек соперника, что тот шлепнулся на бок, как лягушка. Прием этот вызвал шквал восторгов у зрителей, даже многоопытные устозы одобрительно качали головой.
– Верни Коран, – сказал Загорский, стоя над поверженным противником.
– О чем ты, не понимаю… – курбаши фальшиво улыбнулся и одним прыжком оказался на ногах.
Загорский с невольным уважением отметил крепость его тела и силу духа – противник уже несколько раз стоял на пороге поражения, но даже и бровью не повел.
– Я объясню, о чем, – Нестор Васильевич подсел под Кадыр-Палвана и провел «мельницу», после чего взял горло врага в зажим.
– Не считается, – прохрипел тот. – Ты на колени встал.
Загорский знал, что не считается. Однако он и не собирался заканчивать борьбу. Напротив, он намерен был испытать на курбаши все самые болезненные приемы Запада и Востока – причем так, чтобы у судей не появилось соблазна остановить бой. Следующие пару минут зрители этого поединка только охали и ахали, наблюдая, как иностранец треплет непобедимого когда-то Кадыр-Палвана, как лиса треплет цыпленка.
– Я могу оставить тебя калекой, – шепнул Загорский Кадыр-Палвану.
– Что я тебе сделал? – заскрипел зубами тот. – За что ты меня мучаешь?
При этих словах сердце у Нестора Васильевича дрогнуло. Все же, каким бы мерзавцем не был басмач, он был человеком. И тот факт, что курбаши, сам того не зная, процитировал несчастного Башмачкина из гоголевской повести, тоже поразил его.
– Ладно, – сказал Загорский. – Давай я закончу борьбу, и потом поговорим за чашкой чая, как добрые друзья…
Противник ничего ему на это не ответил, да Нестор Васильевича ответа и не ждал. Он поднял противника на ноги, произвел быстрый легкий бросок, после которого курбаши лег прямо на лопатки – и судья зафиксировал чистую победу. Толпа ответила разочарованным гулом и свистом – многие болели за Кадыр-Палвана.
Загорский поднял руки в знак победы, но полуживой, усталый, корчащийся от боли противник все-таки встал с земли и стал теснить его назад. Срывающимся голосом он крикнул:
– Братья! Этот чужеземец пришел не для честной борьбы. Он пришел, чтобы опозорить нас, наш народ и наш курэш. Вы все видели, как он боролся. Он боролся грязно, он применял приемы, которых нет у нас, он хотел не только унизить, но и убить меня. Больше того, он пришел, чтобы отнять у нас наши святыни. Неужели, братья, мы будем терпеть такое поругание? Нет, мы не будем! Такой человек достоин гибели, и рука Аллаха покарает его! Прямо здесь и сейчас!
Услышав эти слова, Загорский не раздумывая упал на землю. И вовремя – раздался винтовочный выстрел, и пуля просвистела над его головой. Загорский перекатился в сторону – и тут же в то место, где он лежал, впилась другая пуля. Тут Нестор Васильевич начал кататься и кувыркаться по земле безостановочно, уходя от новых выстрелов.
– Умри, шакал! – кричал курбаши. Толпа выла – то ли от ужаса, то ли от восторга.
Нестор Васильевич вышел на борьбу в одной рубахе и штанах, а револьвер свой отдал на сохранение Ганцзалину. Ганцзалин же отправился на поиски Корана, оставив хозяина одного, о чем сейчас тот сильно пожалел. Судя по звукам, стрелял в Загорского не один человек, а несколько. Это значит, что рано или поздно они пристреляются, и пуля настигнет его. Можно было, конечно, броситься в толпу и укрыться там. Но где гарантия, что разбойники Кадыр-Палвана не начнут палить по беззащитным людям? Нет, требовалось придумать что-то иное, причем придумать срочно. А пока он, подчиняясь безошибочным инстинктам, ужом вертелся на земле, уходя из-под выстрелов.
Неизвестно, сколько бы длился этот аттракцион немыслимой ловкости, но внезапно Кадыр-Палван прыгнул на Загорского сверху, взял его руку на излом и придавил всем телом к земле.
– Стреляйте, – закричал он. – Стреляйте в этого пса!
Однако головорезы курбаши, напротив, перестали стрелять – они опасались попасть в своего вожака. Лежа на земле, Загорский увидел, словно во сне, как саженях в десяти от него незнакомый человек в мохнатой островерхой шапке поднимает револьвер и нажимает спусковой крючок. Загорский судорожно напрягся, пытаясь вывернуться из захвата, но было поздно. Выстрел грянул. Нестор Васильевич почувствовал какой-то странный толчок в живот и вдруг увидел, как умолк кричавший курбаши, а голова его безвольно мотнулась.
Быть того не может! Басмачи застрелили собственного главаря? Впрочем, кто сказал, что это были басмачи? Все еще лежа на земле, Загорский повернул голову и увидел, что рядом с человеком в шапке высится знакомая стройная фигура. Джамиля!
Она тоже подняла пистолет и стреляла теперь в ту сторону, откуда до этого стреляли по Загорскому. Правда, Джамиля и ее сосед в высокой шапке палили из револьверов, а револьвер, как известно, плохой соперник винтовке. Впрочем, эти двое весьма ловко перемещались по двору, не давая басмачам, засевшим на крыше дома Достон-Палвана, себя подстрелить. Сами же они вели чрезвычайно меткий огонь. Вот упал один басмач, покатился по крыше второй. Загорский наконец выбрался из-под тела курбаши, пригибаясь, побежал в сторону Джамили.
– Не стреляйте! – крикнул он. – Не убивайте всех. Иначе мы не найдем Коран!
Джамиля расслышала его, кивнула, вместе с напарником укрылась за овином. Загорский бросился к дому. Все зрители, судьи и пехлеваны, заставшие перестрелку, уже разбежались кто куда, во дворе остались только Джамиля с таинственным своим спутником, пара остервенело отстреливающихся басмачей и Нестор Васильевич.
