Свет в лифте замигал. Я оперлась головой на стенку и подняла глаза наверх. Ну что она хочет от меня услышать?
Послышалось шипение.
Двери открылись. Перед нами стоял Адам собственной персоной. Его улыбка резко сползла вниз, обнажив клыки, его глаза стали чернее тьмы, он взревел и, полностью потеряв весь свой человеческий вид, набросился.
Я с облегчением подумала, что на меня, но нет. Справа произошёл визг, потом что-то загорелось, а дальше Адам взял меня за лицо одной рукой. Он цокнул, помотав головой. Взял меня на руки и понёс-понёс-понёс…
Наконец-то расписной потолок закончился и меня занесли в комнату с другим расписным потолком. Посадили на кровать. Я посмотрела на вид за окном в пол. Это было прекрасно. Умереть, смотря на такую изумительную историческую Москву дано не многим. Я готова.
— Как ты, малыш? — Адам встал передо мной на колени и положил свои руки мне на колени.
Естественно, ответа не последовало.
— На что же ты нас подбиваешь, мой хороший? — спросил отец года.
А я посмотрела на флюгель Кремля. Что за чушь? Если он узнал про то, что я беременная только на встрече, то почему же он так старался ДО этого знания, чтобы я работала с ним? А ответ прост: я для него была “той самой бутылочкой вина”. Фарс в квадрате.
Адам продолжал свой лицемерный бубнёж, а потом, видимо, не получив от меня какой-то нужной его ЭГО реакции, раздвинул мне ноги, расстегнул единственную пуговку на бортовом костюме, и, оперевшись на две своих жилистых руки, начал медленно целовать меня от ключицы до живота, каждый раз посматривая вверх. Его рука потянулась к пуговке на моих брюках, но он резко остановился, выдохнув.
— Неужели ты уже настолько силён, малыш, что защищаешь свою маму от любого гипноза? — и он поднял на меня глаза.
Я опустила свои пустые на него. Посмотрела в эти хитрые глаза, в которых играли бесята. Мне было до пугающего всё равно.
— Адам, скажите, пожалуйста, что Вы от меня хотите? — спросила я на английском. Всё-таки профессионализм и уважение к Клиенту находится где-то глубоко на подсознательном уровне.
Мужчина улыбнулся и взял мои руки, всё также продолжая неприлично дорогими штанами протирать ковролин отеля.
— Хочу, чтобы Вы выполнили свою часть уговора и построили дом… для нас и нашего ребёнка, — его глаза были чуть ли не щенячьи. Стало противно.
— Адам, — я посмотрела на красивую игру света на крыше Кремля за окнами в пол, — Вы вампир? — я даже не опустила глаза на него, зевая, задав вопрос.
— Да, — он сказал по-русски, слегка зарычав. Видимо, эта тема возбуждала его. Не меня.
— И Вы, многоуважаемый Вампир, хотели, после того как отпили моей крови, изнасиловали, а после стёрли память, устроили мне проблемы с ФСБ, что меня аж объявили в терроризме, взять на работу через Бориса Николаевича… потому что? — я медленно опустила глаза, Адам сжал губы в тугую линию, — Потому что хотели меня выпить до дна? — я отшвырнула его руки со своих коленей, встала, открыла дверь на балкон и вышла на прохладный летний воздух. По коже прошлась мурашка. Будто абсолютно все, все прекрасные чувства, вызванные историей, искусством, властью, грацией архитектуры выкрутились на максимум. Я оперлась на перила.
Позади меня встала тёмная сущность. Захотелось… Жвачки ещё сильнее. Я посмотрела на стеклянный столик, рядом с которым стояли два кресла.
На столике по середине была пепельница… И Боги меня услышали!
Я медленно прошла к столику, села, и открыла заветную мятную радость. Вампир смотрел на меня с опаской. Пусть-пусть.
Послышался приятный шорох надлома упаковки, я вдохнула открывшийся морозных запах, закатила глаза от удовольствия, и положила кусочек жизни, который я могу контролировать сама, себе в рот. Экстаз… Со Стасиком гондурасиком в постели даже не сравнится.
— Вы хорошо себя чувствуете? — задал слишком близко к моему уху вопрос Адам, который, видимо, сел рядом на стульчик.
— Лучше всех! — я развалилась, позабыв о растёгнутой пуговице на пиджаке.
— Может Вам ещё что-то надо? — спросил обеспокоенный тон.
— Чтобы Вы замолчали, а на заднем плане заиграла песенка Thelema, Øfdream, — и не успела я закончить предложения, как из каждого чайника, из каждого прибора на улице заиграла моя любимая успокаивающая и слегка за гранью мистического мелодия.
Получился “Олимпийский”, помноженный на миллион. Звук был глубоким, проникающим, секусальным. Я расслабилась.
— Хотите, я разомну Вам плечи? — послышалось уже сзади, около моей шеи.
— Раз Вам так угодно, то лучше ноги, — решила я почувствовать себя совсем наглухо отбитой, и закинула свои скороходы на стол, всё также с закрытыми глазами. Всё же заказ выполнять я не хочу и не буду. Особенно после смерти Лейлы.
Вампир резко передвинул стол, сел напротив меня, положил мои ноги к себе на колени.
Музыкальный концерт на всю Красную закончился — Володьке, наверное, не понравилось; но в гораздо меньшем масштабе, из небольшого приемника где-то в номере он продолжился, в разы тише.
Адам нежно расстегнул молнию с моих “Фэшенов”, стянул змеиную кожу, и начал массировать ноги. Икры — лодыжки — ступни — пальчики. Я не сдержала стона. Мышцы, до сего момента забитые и окаменевшие, мягко согревались под властными руками вампира.
— Вы правы, — сказал он, а я надула пузырь, — Я запомнил Ваше имя… После того вечера, и, поняв, что где-то его уже видел, заставил своих помощников организовать встречу, чтобы…
— Чтобы грохнуть меня, — я сказала это, приоткрыв от удовольствия рот.
Мужчина сглотнул.
— Чтобы вкусить… — его тон был как у мошенника из сетевого маркетинга, что пихал тебе банку слабительного, выдавая за чудо-пилюлю для похудения, — Потому что Ваш запах, — мужчина нажал на какую-то точку, я почувствовала… волну; от которой я аж перестала дышать, — Ваша кровь, Ваша внешность сводит меня с ума.
— Чтобы добить, — я надула пузырь из жвачки и он красиво лопнул на последнем слове.
— Нет.
— Все вампиры так говорят, — меня начало клонить в сон.
— Вы знаете много вампиров? — с улыбкой, но не без ревности спросил мужчина.
Я открыла глаза и выдернула свои ноги из его рук. Далось не просто.
— Благодаря Вам предостаточно, — я встала, — В общем, Адам, я знать не желаю, КАК это произошло, и почему Вы свято верите, что ребёнок Ваш, потому что ту самую ночь, в которую Вы мне стёрли память, я могла провести и с другим мужчиной, — он встал. Глаза стали красными, я сделала шаг вперёд на выход, он также сделал шаг, преграждая мне дорогу, но не трогая.
— Вы сами молили меня об этом. Вы хотели меня так, как никто в моей большой и долгой жизни не требовал, — моя бровь полезла наверх. Я требовать мужчину? Я надула новый пузырь и пошатнулась. Его руки схватили меня за плечи. Я с недоверием посмотрела на его ладони.
