И он меня сжимал. Мацал мою задницу, задирая на спину платьице. Встречных машин пока не появилось. Но любой мог бы понять, что происходит в автомобиле.
Он словно накачивал меня собой. Наполнял, вдалбливаясь членом в моё нутро. Касаясь особо чувствительных точек во влагалище. То приятно. То больно. То в смешении этих ощущений.
И когда что-то во мне переполнилось, полилось через край, я кончила. Перед глазами всё озарилось вспышкой. Зажмурилась, утыкаясь ему в висок. Вдыхала мужской запах. Слыша лишь слетающий с собственных губ стон. А затем впервые в жизни прочувствовала то, как кончает мужчина. В меня. Извергаясь семенем. Без преград. Без презерватива.
Но осознание произошедшего пришло лишь спустя минуту. Когда слезла с него и поняла, что по моим бёдрам текут не доказательства моего возбуждения. А его сперма.
Подняла глаза на лобовое стекло, и меня тут же охватила паника. Увидела, как чёрная туча машин приближается к нам. Уже знала, кто это. Задышала почему-то испуганно, чаще. Словно птичка, пойманная в ловушку.
Куча машин. Целая армия. И только я с Якубом в его джипе. Мельком взглянула в боковое зеркало. За нами никого. Где хоть кто-нибудь? Неужели ему никто не поможет?
Спокойствие Якуба бесило больше всего. Протянул руку и, открыв бардачок, достал влажные салфетки, кинул мне между ног. На кресло.
Торопливо вытащила салфетку, вытирая следы преступления под его внимательным взглядом.
О боже, я не сомневалась в том, какие мысли роятся в его голове! Что я шлюха, которая сейчас, со спермой чужого мужика в себе, побежит к мужу.
– Если залетишь – сообщи, – отдаёт указание сухим голосом.
Глава 40
Похолодела. Готова биться об заклад, что моя температура тут же упала на несколько градусов.
Изо всех сил стараюсь держать лицо. Не показывать, какой болью отразились в теле его слова.
Надо же быть такой дурой…
Я-то думала, что Якуб, понимая грозящую ему опасность, хотел получить меня в последний раз. Думала, что он так же жаждет урвать себе ещё один кусочек от меня, как я от него. Ведь, скорее всего, мы больше не увидимся. Но ошиблась…
Им по-прежнему руководило единственное желание – отомстить. Выкинуть своему врагу не просто испорченную жену, а ещё и обрюхатить несчастную идиотку.
– Если я залечу, – зло чеканю слова, запинаясь, – сделаю аборт.
Стоило ответу слететь с губ, как он мгновенно отреагировал, сжав моё запястье стальными тисками. Удерживая мой взгляд какое-то время. Прожигая насквозь лазурной синевой своей радужки. Мне даже привиделось, пока он жалил меня глазами, как по этой синей глади прошла рябь.
Не поняла, какие эмоции он испытывает, но подобного заявления отчего-то не ожидал. Должно быть, решил, что полностью подчинил своей воле такую дурочку, как я.
– Тебя донести или сама до него дойдёшь? – глаза наполняются холодом, а губ касается усмешка.
А я даже не сразу соображаю, что он имеет в виду.
Вот козёл…
Ему в лоб практически светят чёрным дулом пистолета, а он подтрунивает надо мной, выпроваживая из автомобиля. К «супругу».
– Дойду, – огрызаюсь, резко высвобождая своё запястье, хватаясь за ручку двери, но останавливаюсь тут же.
В моей голове не укладывается его поведение и ситуация, в которую он попал. Ведь Ямадаев совсем один. Здесь нет никого из его людей. И даже если подмога где-то рядом, ничто не гарантирует безопасности. Мы попали в оцепление. Джип Якуба зажат с обеих сторон.
– Ты не боишься? – тихо уточняю. – Ведь он убьёт тебя.
Его губы вновь растягиваются в шальной, сумасшедшей улыбке. Юной, озорной. Будто для него всё происходящее – игра. А смерть – лишь переход на другой уровень. Или несокрушимая уверенность, что такие герои, как он, неподвластны смерти.
Протягивает ко мне руку, дотрагиваясь до щеки невесомым прикосновением. Щемящим. Отдающим во мне звенящей тоской.
– А ты за меня переживаешь, Китекет? – взгляд на мгновение опускает на мои губы, а затем резко возвращается к глазам. Будто он только что поборол в себе желание поцеловать меня. Напоследок.
Отстраняюсь от него. Для Якуба это всё несерьёзно.
Моё сердце истекает кровью от боли. А он… веселится.
Распахиваю дверь джипа, ощущая, как тут же кожу обдаёт густым, горячим воздухом.
Тяжело дышу. Дрожу вся. Но выйти из автомобиля и оставить его одного никак не решаюсь.
Медлю. Боюсь, если ещё раз посмотрю на него, буду умолять завести машину и ехать отсюда куда глаза глядят. Но ведь это глупо.
Он добился поставленной цели. Мы здесь, потому что это его желание. Якуб ведь так жаждал взглянуть своему поверженному врагу в глаза после того, как попользует его женщину. Только он не знает, насколько ошибся.
Какое жестокое разочарование его ожидает, когда он поймёт, как оплошал. И дай Бог мне больше никогда его не увидеть, потому что я не перенесу позора.
Стискиваю зубы и опускаю голую пятку на дорогу. Солнце уже зашло за горизонт, а иначе я бы тут же приросла к расплавившемуся асфальту.
Захлопнула дверь и пошла неуверенным шагом к Ратмиру, который уже вышел из автомобиля и шёл в мою сторону.
Его люди были на стрёме. Много людей. Похоже, что он готовился к войне. А нашёл лишь одного врага вместо целой армии.
Ускорила шаг, а затем побежала, боясь, что могу в любой момент оглянуться и вернуться к Якубу. В жалкой попытке защитить его. Которая ему, очевидно, к чертям не сдалась.
Стоило приблизиться к мужу моей сестры, как он без промедления сжал меня в медвежьих объятиях. Ругаясь отборным матом, который мне впервые довелось слышать от него. Для Сабурова я ребёнок, в чьём присутствии он не произносил бранных слов. Как и при своём сыне.
А спиной ощущала тяжёлый прожигающий взгляд. От сильной дрожи меня потряхивало.
Ратмир отпустил меня, осмотрел, оставшись явно недовольным моим внешним видом. Злой как чёрт. Но больше всего меня пугала наплечная кобура. Оружие под рукой, и он в любой момент может пустить его в ход.
Этому мужчине не нужно было спрашивать, всё ли со мной в порядке. Он и так всё понял по моему перепуганному лицу. Только, боюсь, неверно оценил, за кого я переживаю.
Совсем не за себя…
– Садись в машину, Аня. Я разберусь, – смотрит на меня, положив руки мне на плечи.
И я гляжу на него широко распахнутыми глазами.
Мне хочется попросить не трогать Якуба. Но я ощущаю себя парализованной. Язык не слушается. И как я ни пытаюсь сказать хоть слово, ничего не получается.
Ратмир будто решил, что моя заторможенность связана с плохим самочувствием. Я и вправду ощущала, как потихоньку жар возвращается. Мысли затуманиваются.
