чтобы добиться благосклонности Милы. Чтобы она перестала смотреть на меня как на врага. Чтобы простила и подпустила к ребёнку, помогла мне стать Георгию не фиктивным, а самым настоящим отцом.
Но в голову ничего не лезет. Там сплошной кисель из тягучей эйфории. У меня есть сын! К этой мысли очень непросто привыкнуть.
Краем глаза обращаю внимание на двух девушек, которые входят в кафе и устраиваются через столик от меня. Лера! Поначалу она меня не видит, а когда замечает, приветливо улыбается и машет рукой.
После её возвращения мы виделись лишь однажды. Я сообщил, что сошёлся с женой и вынужден разорвать наши отношения. Подарил ей на память то самое кольцо с булыжником, которое покупал, собираясь делать предложение. Получилось суховато, она наверняка обиделась, но вида не подала. И теперь ведёт себя, будто мы с ней друзья. Золотая женщина.
Пока размышляю о ней, Лера зачем-то решает всё испортить, встаёт и подходит ко мне.
— Привет! — улыбается, сверкая бриллиантом в зубе.
Меня передёргивает. Дурацкая мода, напоминающая отвратительные золотые зубы, которые в прошлом веке считались символом достатка.
— Здравствуй, Валерия, — отвечаю почти официально.
— Какой ты стал зану-у-удный со своей заучкой, — тянет недовольно. — Недаром говорят: с кем поведёшься, от того и наберёшься.
— Прекрати паясничать.
У меня нет настроения общаться с ней, тем более обсуждать мою жену.
— Как жизнь? Это ты с женой? — Лера садится напротив и протягивает мне телефон, где на экране открыто наше вчерашнее фото с Милой и Жорой. Я опубликовал его у себя в соцсети минут десять назад.
— Да, с женой и нашим сыном, — делаю акцент на слове “нашим”.
— У тебя есть сын? — удивляется Лера. — Или это её сын?
— Наш общий, — кажется, губы сейчас потрескаются от улыбки. Давно так широко не улыбался, отвык. Но как сдержаться, если меня разрывает от гордости и счастья?
— Вау… Не знала, что у тебя есть отпрыск.
Наконец официант приносит девушкам их заказ, и я остаюсь один. Допиваю кофе. Спорю, что они там перемывают мне кости.
Не удивлюсь, если к завтрашнему дню все в городе будут знать, что Георгий — мой сын. Очень удачно вышло с нашей неожиданной встречей.
Предположения оказываются верны, всё происходит даже быстрее. После обеда Рита входит в кабинет и спрашивает:
— Владлен Романович, это правда?
Я увлечён проверкой расчётов, которые мне принес ещё вчера финансовый директор, и не сразу понимаю, что она имеет в виду.
— Что именно?
— Сын Эмилии — действительно ваш? Или вы решили разыграть отцовство на публику? Мы этого не обсуждали…
— Мой, Рита. Только сегодня утром забрал результаты теста ДНК, — приходится признаться как на духу.
— Вот как? Тогда меняем концепцию. Что ж вы так затянули? Времени-то осталось как кот наплакал.
— Вот так, — отвечаю и перевожу глаза на экран. Хочу закончить поскорее и поехать домой. Мне предстоит непростой разговор с женой, а я пока так и не придумал ни одной эффектной фразы…
Глава 22
Эмилия
— Мила, когда ты Георгия спать укладываешь? — Влад задаёт странный вопрос, застав меня с сыном за ужином в кухне.
Дом большой, мы нечасто пересекаемся. Иногда создаётся впечатление, что хозяин намеренно нас избегает.
— Обычно к девяти он уже спит. А к чему вопрос?
— Поговорить надо, — говорит коротко и, вопреки ожиданиям, не уходит, а стоит и наблюдает за ребёнком.
В последние дни Розовский проявляет к Жорику странный интерес. Вчера я была потрясена, когда увидела, что он забрал его из сада, а потом ещё и гулял с нами весь вечер. Решил и его включить в наши выступления на публику? Но в договоре этого не было!
— Я подожду тебя в гостиной, — говорит вслед, когда мы уходим в детскую.
Такие разговоры по вечерам время от времени у нас случаются. Перед каждым совместным “выходом в свет” обсуждаем заранее наш план. Конечно, во многом мы действуем по обстоятельствам интуитивно. Но я всё равно предпочитаю получать чёткие инструкции: как себя вести и кому что говорить.
В начале десятого выхожу к Владу. Надеюсь, беседа не будет долгой. Я устала, а мне ещё нужно просмотреть скопированные сегодня документы.
Розовский выглядит странно. Что-то у него, видимо, происходит. Но трудно понять — хорошее или плохое.
— Мила, присядь. Выпьешь со мной? — показывает на бутылку, стоящую на журнальном столике.
Отказываюсь. Сажусь и жду стандартный монолог с указаниями. Но Влад зачем-то начинает задавать вопросы о прошлом. Глупость несусветная — ворошить болезненную для нас обоих тему.
— Что ты помнишь о том вечере, когда я застал вас с Майоровым? — на меня не смотрит, гипнотизирует свои руки.
Подозреваю, говорить об этом ему так же неприятно, как и мне. Тем более непонятен смысл этого вопроса. Что он хочет услышать? И, главное, зачем?
— У нас была встреча одноклассников, многих из них я с выпускного не видела. Было любопытно и весело. Даже слишком, учитывая, что я почти не пила. Ты же знаешь, я не по алкоголю… Но ощущение почему-то было такое, будто пьяная. Странное чувство… Трудно объяснить. Я потом много раз прокручивала в голове тот вечер, и даже были мысли, что мне что-то подсыпали. Ну, знаешь эти страшилки, что в ночном клубе могут подсыпать наркотики?
Влад молчит, будто не слушает, а витает где-то в облаках. Я не знаю, стоит ли продолжать и что именно его интересует. Пытаюсь оправдываться. Мы ведь тогда толком об этом даже не поговорили.
— Но я же была с друзьями. Кому могло понадобиться мне что-то подсыпать? Это абсолютно нелогично… А потом я засобиралась домой, уже было поздно. Дима увязался меня проводить, но привёз почему-то в гостиницу. Вот это я помню. И даже своё удивление помню, на что он сказал, что боится тебя. А почему я не возмутилась и не настояла, чтобы домой меня отвёз — не помню. И потом — будто провал в памяти. Сколько силилась — не могу вспомнить, что я там делала. Ну, то есть понятно, что там было…
Сбиваюсь. По ощущениям — заливаюсь краской. Даже спустя четыре года говорить об этом очень тяжело.
— Понятно? Откуда, если ты говоришь, что ничего не помнишь? — Влад произносит строго, как судья. Смотрит на меня в упор и злится. Но сам же начал этот разговор!
— Не знаю. Ну… Я была раздетая, на животе — характерные следы. Какие могут быть варианты? Не в дурака же мы на раздевание играли…
Говорить об этом стыдно до ужаса. Для меня, правильной и воспитанной в
