в тëплые мундиры, чтобы иметь в будущем базу для защиты того, что было нажито за всё это время.
Однако в конце недели вся немногочисленная военная сила села, вся сотня ополчения и три с небольшим десятка молодой гвардии, совершив марш-бросок в полной боевой разгрузке на привычный полигон в ближайшем лесу, принялась за привычные учения. Залп следовал за залпом, самые разные, но заученные команды выкрикивались ежеминутно, а ещё недавно кажущаяся бесформенной толпа сейчас весьма уверенно перестраивается, то растягиваясь в две линии, давая единый слитный залп, то вставая в квадратное каре, готовится к обороне, ощетинившись штыками. Боевой строй формировался таким образом, что гвардия находилась посередине, в самом сердце строя. Самые дисциплинированные бойцы должны были подавать пример ополченцам, а в случае тяжёлой ситуации в бою — поднимать боевой дух своей стойкостью и непоколебимостью. И всё это под несмолкаемый барабанный бой, среди клубов дыма, сопровождалось ни с чем несравнимым запахом пороха.
А пороха в такие дни сжигалось порядка нескольких десятков килограммов, по несколько сотен грамм на каждого солдата. Но я не жалел волшебного порошка. Пусть эти учения и влетали мне в копеечку, даже при том, что производили мы его в основном сами, а производство выросло с пары килограммов в сутки до целых двенадцати. Я планирую полностью изменить представление о слове «ополченец». В моём понимании это не оборванец с вилами, которого погнали на войну ни за грош, оторвав от земли. Для меня это — опытный, неплохо обученный солдат среднего достатка, костяк армии. Костяк, а не косяк! А именно таковыми, в виде косяка, они предстали мне как в русской, так и в шведской армии. Хотя в случае со шведами, наверное, их соотношение было значительно меньше. Да, мои ополченцы — не регуляры. Не те, кто посвятил службе всю свою жизнь и в совершенстве овладел военным делом. Но это, главным образом, и не обычные крестьяне. А вооруженные ружьями и имеющие общее представление о дисциплине и тактике, а также о строевой подготовке, они и вовсе — страшная сила по местным меркам.
И вот, спустя почти два часа непрерывных тренировок, комбинаций марша ногу в ногу, стрельб и упражнений на физическую силу и выносливость, вспотевшие и уставшие, но при этом довольные собой ополченцы, шустро выстроились передо мной в три шеренги, подобно серой стене. Слева от них, отдельным чëрным пятном мундиров, построились гвардейцы. Каждому из них на отдельное обучение было передано три-четыре ополченца и сейчас они стояли, довольные не только собой, но и своими подопечными.
Жак со своими подопечными заканчивали заряжать оба «града», каждый по десятку ракет, направленных под углом в сорок пять градусов в сторону нескольких десятков соломенных чучел в двух сотнях шагов дальше, на другом конце полигона. Двадцать ракет. Первый полноценный пуск, который должен показать ополченцам и, в меньшей степени, гвардейцам, всю силу этого примитивного реактивного оружия.
— Друзья! — Обратился я ко всем солдатам. — Сегодня вы станете свидетелями первого испытания нового оружия, что собрали наши добрые розмыслы и мастера, за что я выражаю им свою честь и благодарность. — Я коротко склонил голову перед Жаком и его командой, распределяя ответственность за неудачу между всеми нами. Тот лишь робко улыбнулся, представляя рабочим две чудные по местным меркам штуковины на колëсах. — Это то, что способно бит6 врага за две сотни шагов, во много сильнее пушек. А зовëтся сия приблуда, — Жак, поняв условный знак, поджëг общий фитиль обеих установок. Я, стоя спиной к ракетницам и лицом к солдатам, развëл руки, как Тони Старк в известном моменте из фильма. — «Град»! — Зашипели быстро сгораемые фитили и… Два десятка ракет поочерёдно, с разницей в пол секунды стали вылетать из стволов с непередаваемым звуком. Звуком сгорания восьмидесяти килограммов пороха в считанные секунды
Пролетев положенное расстояние, они стали падать прямо туда, куда мы и целились. Площадь поражения, конечно, была очень большой, однако мощные стабилизаторы всё же уменьшили её как можно больше. Через десять секунд после пуска стали раздаваться хлопки не очень мощных, но впечатляющих взрывов. Те, что взрывались в трëх шагах от чучела или ближе, заставляли их падать, а то и вовсе разлетаться на куски. Многочисленные осколки накреняли их, выбивали плотную солому целыми кусками.
Все удивлённо зароптали. Казалось, только вбитая в головы ополченцев железная дисциплина не позволяла им сейчас же разбежаться в стороны. Они стояли, многие с открытым от удивления ртами. Кто-то крестился, кто-то — бормотал молитвы. Но без эмоций не остался никто.
Общая площадь поражения составила около пятисот квадратных метров. Причём в основном по вертикали, из-за не равных граммовок пороха и веса ракет в целом. Однако фурор нового оружия в глазах ополчения и даже гвардии был неоспоримый и колоссальный.
Глава 15. «Вече»
4 апреля 1506 года.
Весна! Ну наконец-то начал таять этот бесконечный снег. Наконец-то повеяло теплом, показались участки голой земли, на которых постепенно начинала прорастать трава. Конечно, из-за того, что снег начал в быстром темпе таять, повсюду растеклись ручьи и стали появляться громадные лужи, которые ограничивали многие работы и столь необходимые тренировки. Зато это позволило ополченцам сосредоточиться на работе на мануфактуре и, таким образом, в кратчайшие сроки снабдить себя порохом, оружием и даже одеждой, а также под завязку забить две наши кустарные реактивные установки аж двумя комплектами ракет для каждой. Один комплект осколочно-фугасных, которые мы уже испытывали в феврале. А второй — новый, зажигательных, с использованием легковоспламеняющегося высокоградусного спирта в керамическом наконечнике. Оскар не так давно развил мою идею с перегонкой и, добавив немного своих знаний в этом деле, собрал некий гибрид из современной задумки и исполнения шестнадцатого века. Кустарщина, опять же, конечно. Однако для технических нужд, обеззараживания и в качестве горючей жидкости получаемый в ходе перегонки продукт вполне подходит.
За последний месяц также несколько раз испытывали воздушный шар, выявляя недостатки и добавляя новые, полезные элементы. В общем, нам удалось изрядно облегчить корзину за счёт упрощения конструкции, а в самый последний раз мы с Максом вдвоём поднялись на нём на высоту в три десятка метров и благополучно спустились. Само собой, никто здесь в здравом уме не горел желанием быть первыми испытателями. Однако когда мы вернулись, самые прогрессивные ассистенты сами с огнём в глазах стали рваться в небо. Вот уже неделю Максим уделяет пол часа свободного времени на обучение десятка добровольцев особенностям воздушного шара. В целом, Макс освоил этот сверхсовременный по местным меркам агрегат
