этом. Дело в том, что, не взирая на дунфанские корни, она занимала высокое расположение в обществе, побывала придворной дамой и даже наложницей. И, казалось бы, раз такой статус дает прекрасные привилегии, то и проблем не должно возникать, вот только не в этом случае. Как раз на момент вторжения армии Цанахина, она осталась в Императорском дворце. Цымыш не убил мою мать, а решил взять себе в жены. С тех пор, я считаюсь его дочерью, хоть и не родной.
— Твой страх кроется в преследовании и последствий такого бегства? — обратилась нанаши.
— Верно. Это именно та причина, по которой я так хочу присоединиться к вам, но опасаюсь исхода.
— Значит, основание такого внимания со стороны Цымыша к твоей персоне кроется в этом, — продолжил Нозоми, все раздумывая над чем-то. — Среди простых граждан ходят слухи о желании сего тирана взять тебя в наложницы.
— Слухи на то и слухи, чтобы лгать и недоговаривать. Хотя, вполне возможно, что он задабривал меня именно с этой целью.
— Твоя мама все ещё при Императорском дворце? — заинтриговано вопросил Юцуна.
На мгновение в комнате затихло абсолютно все.
— Больше, нет. Он убил её, сосчитав недостойной «императорского сердца».
— Кенко, — вновь-таки обратилась онна-бугэйся, уже более твердым голосом, — ты ненавидишь Александра Цымыша?
— Я всей душой презираю его. Он испортил мне жизнь, сослав в это место, заставил сомневаться в здравости своего разума, а мою матушку и вовсе убил. Этот человек не заслуживает ничего, кроме обезглавливания, о доброжелательном отношении не может быть и речи.
Мечники одновременно переглянулись. Но не из-за жестокости слов, а раздумывая над принятием какого-то решения. Они взвешивали все «за» и «против» взглядами, и вскоре нанаши огласила:
— Милая Кенко. Мы понимаем все твои опасения да волнения касаемо такой ситуации, и принимаем их. В связи с этим, я хочу предложить тебе нашу защиту, как члену «Генезиса», — вытянув руку, продолжила дальше, — если твое сердце желает идти с нами по одному пути, если разум жадает истины, и если сердце ждет возмездия — ступай с нами в новый день как созданная, но несовершенная, незавершенная. Здесь ты найдешь себе место и постигнешь желаемого.
Услышав вновь слова, в которых так нуждалась душа Кенко, она, вне всяких сомнений, ответила:
— Я согласна вступить с вами в новый день и неизведанные края, как одна из «Генезиса». Позаботьтесь обо мне.
Мечники воодушевленно захлопали, изрядно радуясь такой новости. Быть может, в их сердцах все ещё таятся сомнения, основанные на недавнем инциденте, однако почему бы и не дать второй шанс тому, кто так отчаянно выражает свое сочувствие и желание следовать несуразным, но интригующим идеям, найти себя и радоваться каждому дню вместе, а главное — освободиться от оков? В её глазах, даже в печали, отчаянии и негодовании, они все равно будут улыбаться, покуда держатся вместе.
— Я рада, что ты остаешься с нами, Кенко, — молвила нанаши, придерживая девушку за руки.
— Нанаши, — обращалась та, — я все хотела сказать, что, может, у тебя и есть корни фумчан, но тоже не являешься чистокровной. Твоя внешность совсем не походит на жителей Фумецу или Дунфана. Ты ничего не помнишь, поэтому не знаю, поможет ли тебе это найти правду о себе…
— Вот как, — призадумавшись продолжила, — быть может, я и вовсе не фумчанка?
— Нет, мне кажется, что Фумецу — твоя родина, но видеть светловолосую девушку с изумрудными глазами и совершенно чужими чертами лица очень непривычно. В жизни я встречала лишь двух таких, но даже они не обладали такой белоснежной кожей и волосами. И в книгах о подобных случаях не упоминалось…
— Кенко, ты забываешь о жителях Цанахина, что также имеют отличительную внешность. Среди них нередко встречаются светловолосые дамы и господа. Однако нанаши и с ними имеет сильные различия, — выказал паренек.
— Точно, — кивнув, согласилась девушка. — И вовсе вылетело из головы…
— У нас будет достаточно времени, чтобы разузнать об этом.
— Ты права, нанаши. Но, в любом случае, будь осторожна. Может ты и прекрасна, как первый снег, обворожительна, как яркий полумесяц, однако люди не любят тех, кто не похож на них, и я волнуюсь, как бы ты не пострадала от этого.
«Выходит, здесь чужестранцев все ещё не жалуют, — раздумывала та. — Неудивительно. Именно они причинили столько вреда сим землям. Однако, имею ли я к этому особое отношение?»
— Все будет хорошо. Спасибо за твою заботу, — вымолвила, и девушки улыбнулись друг другу.
— И все же, — зазвучал парнишка, — как насчет того, чтобы отправиться в Тейменто? Нам следует поторопиться, иначе будем блуждать в потемках, а мне так хочется поскорее попробовать тамошнее данго. Город, конечно, тоже хочу увидеть.
— Ты прав. Дорога не так далека, но на своих двух мы туда не доберемся за два часа. Хотя, будь у нас аргамак⌜⁵³⌟, то смогли бы преодолеть такое расстояние куда быстрее.
— Вся прелесть путешествий в том, что ты долго, трепетно блуждаешь, видишь не только цивилизованный да обустроенный мир, но и прелестные виды природы вокруг. Замечаешь цветение сакуры, падение листка клена, дуновение ветра и проливной дождь… — молвил старший мечник.
Эти слова очаровали странницу. В это мгновение, она узрела иную сторону Нозоми — утонченную и чувственную. Создавалось ощущение, что перед ней стоял не какой-то странный, всеведущий незнакомец, а кто-то очень близкий и родной сердцу. Быть может, слова мечника были ей как никогда знакомы.
— Коль вы не прочь, давайте поговорим уже в пути. Безусловно, нам есть что обсудить, — выказала нанаши.
— Постой, — обратился мечник, доставая какую-то вещицу из-под кровати, — ты забыла это.
Странник протянул алую заколку, что ранее красовалась на волосах девицы.
— Я и не заметила, что её нет при мне… — продолжила, перенимая утерянную вещицу. — Премного благодарна тебе, Нозоми.
— Постарайся больше не терять её. Она тебе к лицу, — промолвил путник с улыбкой, хотя в его голосе и чувствовалась некая печаль.
Вновь переубедившись, что все ценное при странниках, те выдвинулись уже в новом составе, но все той же неугасимой надеждой и верой в лучшее.
Легкий ветерок развевал шуцуриан, а тот ласкала пяты странникам. Этот город, как и раньше, был совершенно пустым, укрытым тем же мраком и переполнен пугающим декором, но даже так он больше не казался одиноким. Маленькая цитадель утеряла значение в жизни своего правителя. Больше он в ней не нуждается, и не станет преклонять колени перед страхом и отчаянием. Неприступная территория сняла свои оковы и зажила самостоятельно, но какова её дальнейшая судьба — не ведомо никому.
Темные пташки вздымались высоко
