тащить свой БК через горы, пропихивая боеприпасы в кросс-локус, так что у них патроны точно не бесконечные.
Выскочила-выстрелила-спряталась. Как долго мы можем играть в эту игру? А они? Вот, снова.
Мы сидим в помещении, нам тепло, у нас много еды и нас защищают стены. Они на мёрзлой земле и холодных камнях, под переходящим в снег дождичком. Будем надеяться, им надоест раньше.
Если у нас миномётов нет, то у осаждающих нашёлся — один и не очень мощный, скорее всего, 82 миллиметра «Поднос» или что-то аналогичное. Не заломало же их такую тяжесть по горам переть? Преимущество миномёта — стреляет навесом с обратного ската горы, ответить мы не можем. Недостаток — толку от обстрела чуть. Стены им не развалить, окна после первого же взрыва закрыли выдвижные металлические ставни, а чтобы попасть миной в турель, требуется фантастическое везение. Эффект в основном психологический — девушки (кроме Калидии) сильно перепугались, пришлось их успокаивать. Калидия, наоборот, взбесилась и рвётся в бой, но Багха со двора свалила. Один прыжок на стену, другой вниз — и унеслась в горы. И правильно сделала — не в дом же её прятать от обстрела. Заодно поохотится, не будет наши запасы подъедать.
Больше всего меня сейчас беспокоит Берана — профиль у неё заострился, глаза ввалились, склеры покраснели, лицо побледнело, губы пересохли. Калидия даёт ей пить витаминный напиток, сладкий до приторности, но видно, что надолго её не хватит. Так что, когда воцарилась тишина, я попросил Берану отключиться и отдохнуть.
— Мины они расстреляли, — убеждаю я её, — чтобы назад в кыштак не тащить. Уже темнеет. Значит, оставят наблюдателей с ночной оптикой и оттянутся в располагу. Будут думать, что с нами делать дальше. Может, ночью попытаются подойти скрытно и проверить, как у нас с ночными караулами дела обстоят. Искренне надеюсь, что камеры имеют ночной режим, но в любом случае попытка будет ближе к утру, и ты нужна нам свежая и отдохнувшая. Сходи в туалет, прими душ. Притащим сюда пару матрасов, поспишь на них, пока будем по очереди дежурить. Управлять этой машинерией мы не умеем, но если что-то зашевелится, то тебя разбудим. Договорились?
Берана встала с кресла и пошла к лестнице, её место заняла Алька.
— Удивительно, но она вас слушает, — сказала удивлённо Калидия.
— Твоя мать — умная женщина, — согласился я.
— Вы вернёте её окончательно? Нарисуете, заболтаете, или как вы это со мной делали?
— Может быть, — ответил я уклончиво. — В любом случае, это процесс небыстрый, а у нас есть более срочные задачи.
— Смотрите! — подскочила в кресле Алиана. — Что-то движется!
Я беспомощно оглянулся на лестницу — Берана ещё не вернулась, — но Калидия успокоила:
— Это Багха. Я вниз, за оболочкой.
— Уверена?
— Даже не пытайтесь меня остановить! Эти твари напали на замок!
— Кали… — сказала тихо Алиана.
— Что? — резко развернулась к ней девушка. — Не делай вид, что тебе не плевать!
— Мне не плевать, — упрямо ответила Алька.
— Правда? — спросила Калидия неожиданно тихо.
— Да. Ты меня очень обидела, но я тебя люблю.
Кали внезапно рухнула на колени перед операторским креслом и уронила голову на колени Алиане.
— Прости меня! Я дрянь и дура! Прости! — и зарыдала в два ручья, как будто не дочь владетеля, а обычная семнадцатилетняя девчонка, запутавшаяся в себе, людях и отношениях.
Я посмотрел, как нежно Алиана гладит её чёрные волосы и тихо вышел. Надеюсь, ближайшие полчаса на нас никто не нападёт.
* * *
Наша ночная кавалерия — Калидия верхом на Багхе — канула в ночь. Мы с Алькой сидим в центре управления — она в кресле, вглядываясь в зеленоватое изображение с ночных камер, я — рядом, на принесённом из гостиной стульчике. В четыре глаза наблюдаем за подходами, готовые разбудить ровно дышащую во сне Берану. Анахита не просто принесла ей матрас, она организовала целое спальное место — с вышитыми подушками и одеялами в местном цветастом стиле. Надеюсь, пока рабочая часть мозга киберженщины во сне дефрагментируется, или что там положено делать фоновым процессам, сама она спит спокойно и беззаботно. Заслужила.
Привычная к тусклому освещению Нагма села, поджав ноги, прямо на пол и рисует её спящую.
— Подушку подложи, — сказал я. — Попу застудишь. А лучше спать иди. Дело уже к полуночи.
— Боюсь в комнате, — вздохнула девочка. — Посижу с вами, можно?
— Сиди, конечно. Но подушку возьми.
Нагма взяла подушку и устроилась на ней. Если бы я так ноги завернул, то назад бы уже не вывернул. Пришлось бы в сидячем гробу хоронить. А ей хоть бы что. Хорошо быть молодой.
— Без тебя не то, дедушка Док, — вздохнула девочка, протягивая мне блокнот.
Я посмотрел на тщательно вырисованный карандашами набросок.
— Да ладно, неплохо вышло. Очень похоже.
— Вот именно, — вздохнула она. — Очень похоже. Но это то, что есть, а не то, что я вижу. Аллах не смотрит моими глазами, когда я рисую одна.
— Может, он спать пошёл? Устал, как твои бедные глазки.
— Аллах не может устать, — Нагма передвинула подушку поближе к моему стулу и положила растрёпанную головёнку мне на колени. — Он же Аллах.
Я пригладил ей тонкие мягкие волосы, она в ответ прижалась щекой и обняла мои ноги. В тот момент мне вдруг стало тепло и хорошо внутри. Сенильная сентиментальность, надо полагать.
Нагма уснула головой на моих коленях, да так крепко, что не проснулась, когда я переложил её под бок к Беране. Обняла во сне тёплую киберженщину и засопела дальше. А по зеленоватому экрану тёмной тенью метнулась Калидия на Багхе — вернулась наша верховая ДРГ.
— Никого нет, — с глубоким разочарованием в голосе доложила она. — Даже наблюдателей не оставили!
Деточке не дали пустить кровушки, деточка переживает. Зря сходила, в общем.
— Кыштак превратили в крепость, — продолжила она. — Куча часовых, какие-то электронные штуки, новые стены. Видимо местных заставили строить — их согнали всех в один большой двор, оставили под открытым небом, а дома все заняты военными. Я решила не лезть, слишком опасно.
— Правильно сделала! — горячо согласилась обнимающая её Алька.
Неужели у нашей кавалерист-девицы внезапно включился мозг?
— Мне кажется, они чего-то ждут,
