Вид крови словно перезагружает меня. Ассоциативная связка "Василиса-кровь" для меня, словно красная тряпка для быка. Сдвигаюсь с места и, схватив рыжую за руку, тяну к раковине, чтобы промыть рану и, если есть мелкие осколки, смыть их. После прижимаю полотенце, смоченное в ледяной воде, к её ладони.
— Держи так, я сейчас, — быстро поднимаюсь в душевую и там достаю из аптечного ящика всё необходимое: йод, перекись и бинты. Со всем этим инвентарем возвращаюсь в кухню и принимаюсь за дело. Васька возмущается, шипит и жалуется, но не обращаю на это внимания, занимаясь её ладонью. — Теперь придется воздержаться на какое-то время от твоих выступлений в клубе. На шесте не покрутишься с таким порезом.
— А ты и рад, — ворчливо замечает девушка, глядя на свою забинтованную руку.
— Рад, что ты порезалась? Нет. А вот что не будешь вышагивать перед этими козлами — очень даже.
— Ты просто невозможен, — фыркает Вася, но хотя бы не упрямится.
А мне большего и не надо, чтобы выиграть время.
— Пора начинать.
Глава 19С того злополучного звонка от начальника Саши минула уже пятая неделя. Он пропал, сказав лишь, что оставляет мне машину и дом на неопределенный срок. И за все это время я получила лишь три сообщения: "Я скучаю, Лисенок", "Еще не могу приехать, прости" и "Как ты, милая?".
Я же пребываю в каком-то вакууме без чувств, в то время, как "Лофт" готовится ко дню Святого Валентина. Таня гоняет нас нещадно, желая до автоматизма отработать программу, так что сил мне хватает только доехать до дома Ворошилова и упасть на диван, не поднимаясь в спальню.
Потом снова подъем и дорога, тренировка и репетиция, а после и ежедневная программа. И мне каким-то чудом удается избегать приглашений в vip. А возможно, все дело в том, что Татьяна большую часть моего долга получила от Александра и не настаивает на интиме. Косарь тоже пропал, как и политик. Если раньше Андрей был частым гостем, то теперь я не видела его с того неудавшегося нашего интима, прерванного Сашкой.
И вот, наконец, наступает праздник всех влюбленных. Для меня он начинается с радостного известия.
— Лисенок, ты хорошо себя вела? — вместо приветствия будит меня голос Сани. — А то я вернусь и отшлепаю тебя.
Довольство в его голосе вселяет в меня надежду на скорую встречу.
— Да ты все обещаешь, — гоняю по тарелке недоеденный омлет. — Когда же это случится, я вся истомилась уже.
— Я сегодня возвращаюсь в Москву.
— Правда? — даже приподнимаюсь на стуле. — И во сколько?
— Пока не знаю, Вась, как будет с погодой.
— Я просто хотела бы, чтобы ты успел в клуб на программу. Таня приготовила нечто незабываемое.
— Я, правда, постараюсь, но не могу обещать.
— Я буду ждать тебя, Саша, — прикрываю глаза, кутаясь в его гигантский свитер, словно это объятия мужчины.
Вечером я уже в гримерке с особой тщательностью готовлюсь, нанося макияж и укладывая волосы. Мое платье висит на плечиках, напоминая мне больше выпускные, чем шоу в стрипе. Зеленое шелковое одеяние в пол, скрепленное на плечах и руках скрытыми кнопками.
Сегодня мне уготована роль нимфы, которая соблазняет, но не поддается на очарование мужчин.
— Ну, разве что одного, — хмыкаю сама себе под нос, вглядываясь в отражение, и остаюсь довольна финальной версией себя.
— Ты прелестно выглядишь, — Анжелика источает мед, вот только я знаю, что он ядом наполнен. — Думаю, всем твоим “мужчинам” понравится этот образ невинной девы.
— Дорогая, что бы я делала без твоих “комплиментов”.
— Обращайся, — она наклоняется, чтобы поправить прическу в зеркале.
— Яд гадюк полезен лишь в малых дозах, так что спасибо, — поднимаюсь и улыбаюсь, видя онемевшую шлюху.
— О, Ева, — Татьяна уже поджидает меня возле барной стойки. — Ты чудесно выглядишь.
— Я сама довольна, — улыбаюсь одними губами, как меня и научили. — Чувствую, сегодня будет особенный вечер.
— Хорошо бы, хотя в День Влюбленных обычно не так и много мужчин развлекаются у нас, предпочитая проводить время со своими подругами и женами.
— Ну, не все же, — усмехаюсь, представляя, что скажет Мамба, когда увидит меня в этом образе.
— Надеюсь, ты права, деньги, затраченные на шоу-программу, хотелось бы отбить.
“Встречайте, Михаил” — раздается в рации, и тут же “Лофт” наполняется музыкой и девочками, возле каждого проема вместо дверей стоят девушки, разводя в стороны руки с полупрозрачными палантинами, словно живые шторы. Я же отхожу в тень, не желая привлекать к себе лишнее внимание до прихода Ворошилова. Могу танцевать, могу выпивать, но ни с кем из них я спать не хочу.
— Ева, — раздается за спиной, и у меня мурашки бегут по рукам. Оборачиваюсь, расплываясь в улыбке, которая с трудом остается на лице, когда я понимаю, что это не Саша.
— Добрый вечер, Михаил, — улыбаюсь уже более фальшиво, но хотя бы не так натужно, как вначале.
— Ты потрясающе выглядишь, — он заказывает для меня шампанское. — Составишь мне компанию?
— Конечно, — открыто сопротивляться не имею права. Все гости во главе клуба, и “желание клиента — закон” — это не образное выражение. Присаживаюсь на диван рядом с мужчиной, тут же появляется официантка, принимая заказ у Михаила.
— Почему же в этот чудесный вечер вы в гордом одиночестве? — делаю глоток шампанского.
— Скоро появятся мои друзья, но сейчас я приехал специально, надеясь увидеть тебя.
— Правда? — “Будь мила и любезна, чтобы твой отказ не оскорбил” — напоминаю себе. — Неужели только из-за меня?
— Конечно, сладкая Ева, — он наклоняется к моему уху, обдавая чувствительную кожу горячим дыханием. — Я так давно тебя не видел и переживал, когда ты болела.
— Скажете тоже, — усмехаюсь, стараясь немного увеличить расстояние под предлогом, что тянусь поставить бокал на стол. — У нас в клубе полно красивых девушек, уверена, они не давали вам скучать и вряд ли дадут.
— Тогда у нас намечается затруднение, — он снова придвигается, на этот раз не стесняясь, прижимается губами к моему открытому плечу. — Я не хочу других девушек, какими бы они ни были распрекрасные.
— Но я сегодня занимаюсь только консумацией.
— Но мы легко можем это исправить, — сообщает мужчина, и я напрягаюсь. — Танюша! Милая, подойди к нам, — кричит Михаил, и Таня действительно подходит, на лице — лучезарная улыбка.
Поражаюсь, как Леницкой удается так улыбаться, и лицо не сводит судорогой к концу ночи.
— Привет, дорогой, — поцелуи в щеку — обычный ритуал.
