сражение, которое все более оттягивал принц Уильям Август. Недавний конфуз с отступлением тогда, как сражение было выиграно, напрочь вышибло решительность из английского военачальника.
Драгунам Манштейна даже не пришлось обстреливать англичан, так как при первых же выстрелах в сторону французов, те открыли артиллерийский огонь в сторону английских позиций. Англичане и подчиненные им ганноверцы не поняли, что происходит и что ядра не долетают по их позиций не менее ста метров, но открыли ответный огонь.
Разгоралось сражение при Ганновере.
Фридрих был готов к развитию событий более, чем французский командующий герцог де Субиз, или англичане. Используя складки местности и туман, прусские гренадеры без боя барабанов и даже без разговоров пошли в атаку косым строем на фланговое охранение французов. Расчет был на то, что противник будет только изготавливаться к бою, а командующие еще, наверняка, не позавтракали.
Прусской пехоте удалось подойти на расстояние выстрела, как желтые гусары короля Фридриха устремились вперед. Конница французов только изготавливалась к бою. Седлали коней, разбирали оружие. Командиры только-только прискакали в свои полки.
Французская конница, что располагалась на прусском левом фланге просто перестала существовать. Гусары Фридриха резвились во всю, изничтожая опешивших французов. Только когда заговорили французские пушки, прусской пехоте пришлось остановить свое наступление и залечь в уже захваченных французских фортециях.
В это время французы продавили центр, где стояли войска Уильяма Августа. В этот раз английский принц решил проявить героизм и никак не давал так необходимого отступления. И от этого негодовал уже Фридрих, который не мог отдать приказ на удар во фланг французам, которые должны сильно выдвинуться вперед, преследуя англичан.
Сражение велось уже два часа и, на удивление, англичане и ганноверцы уперлись, теряя много своих солдат, все никак не поддающихся панике.
— Шидлоф! — кричал Фридрих. — План меняется! Отправьте два полка кирасиров на помощь принцу!
Король не даром считался хорошим тактиком. Фридрих увидел возможность и то, что де Субиз промедлил с отправкой резерва для своего цента. Один свежий полк мог бы переломить ход сражения в пользу Франции, но сейчас те французы, которые накатываются на стойко сражающихся англичан выдохлись и лихая атака кирасиров будет сколь неожиданной, столь обречена на успех.
— Бейте в барабаны на левом фланге, но прежде отправьте офицерам приказ стоять! — решил Фридрих проявить еще одну хитрость.
Французы поверили в то, что пруссаки решились на продолжение атаки на их правый фланг. Де Субиз, больше опасавшийся Фридриха, чем англичан, послал свои резервы для отражения именно прусской атаки. Французов встретили на оборонительных сооружениях и карабинеры стали сразу нести большие потери. Егеря Фридриха из-за укрытий качественно выбивали французских офицеров.
В это же время атака кирасиров переломила шаткое противостояние в центре и уставшие французы попытались бежать, но прусская кавалерия на боевом ходу — страшная сила. Де Субиз попробовал было послать своих кирасиров с правого фланга, но именно в этот момент пришли в движение прусские линии и оттуда. Попытка развернуть своих кирасиров стоила французам замешательства и потери динамики атаки. Стало понятно, что поражения не избежать и герцог, принц крови де Субиз хотел отдать приказ к оступлению, но все не решался. Он очень надеялся на то, что французская артиллерия, еще не сказавшая свое слово, разобьет прусские колоны. И это почти получилось, если бы не действительное начало атаки пруссаков на правый фланг и замешательство французских кирасиров, стоившее им жизни.
Воспаряли и англичане, которые устремились в штыковую атаку. Это было бессмысленно, так как французская артиллерия проредила атакующую толпу, но просмотрела прусских гусар.
Разгром Франции был полный. При том, что Фридриху удавалось подставлять своего союзника, при этом удачно наносить удары. В какой-то момент король поймал себя на мысли, что хотел бы и далее так воевать с англичанами и обязательно с их нынешним военачальником, который не видит всего поля боя и не способен на нелинейные ходы. Вот только еще одно сражение, пусть и победоносное для союзной армии, будет стоит англичанам полным исчезновением корпуса.
Оставалось еще небольшое войско французов, которое осадило Ольденбург, но это прусского короля мало волновало. Поступили сведения, что к русским через Тильзит идет даже не подкрепление, но целая армия. Неблагодарный племянничек сделал свой шаг и, прусский король был в том уверен, что Карл Петер сильно пожалеет, что связался с Пруссией.
* * *
Петербург
3 июня 1752 года
— Наши совместные завтраки становятся традицией, — усмехнулась Екатерина Алексеевна.
— Ты видишь в этом закономерность? Исправим! — парировал я, осознав, что, действительно, уже третий раз я разделяю завтрак с женой.
Не то, чтобы я специально это сделал. Как-то бессознательно. Да и Екатерина развернула бурную деятельность и уже третий раз, вместо того, чтобы общаться с женой в кабинете, как с иными исполнителями, я предпочитаю не тратить зря время и пообщаться за столом.
— Я не против подобных традиций! — вновь усмехнулась Екатерина.
— Ты сегодня подозрительно весела! — заметил я, отпивая горячего кофе.
— Отчего грустить? — ответила жена и игриво, как только умеют женщины посмотрела на меня исподлобья.
— Не флиртуй! — сказал я, пряча глаза… глаз, к сожалению единственный.
— Я сегодня хотела бы проехать с детьми в Академию наук, — между прочим сказала Екатерина.
— Нет! — сухо ответил я.
— Нет! Только потому что нужно возразить? Или есть причина? — Екатерина посерьезнела.
— Потому что я так сказал! — ответил я и понял насколько глупо выгляжу.
— Как скажешь! — Катерина вновь улыбнулась.
Почему я отказал и сам не знаю. Во всех передвижениях жены участвуют минимум пять казаков и еще один человек из Тайной канцелярии. Может ли она что-то планировать? Не знаю, не хочу знать. У меня и так проблем больше нужного. Какое-то волнение все больше не покидает. Это точно не предчувствие проблем, а то, что уже скоро коронация и я почему-то переживаю по этому поводу, все больше осознаю важность мероприятия.
— Кстати, я сегодня передам рисунок памятника Петру Великому, который одобрен господином Бецким. Камень для постамента нашли недалеко от Петербурга, уже тащат! — сообщила Екатерина.
Странные, очень странные у нас отношения. Странностей прибавилось после той ночи. Я подспудно хочу еще раз напиться, но лишь для того, чтобы Катерина вот так пришла, а я прикрылся бессознательным состоянием и провел бы ночь с женой.
Нужно гнать такие мысли, не допускать отлив крови от головы в другие места тела. Сегодня сложный день, который, возможно немало чего решит для будущего России.
Вчера к Нелидову заявился один господин, который хотел остаться инкогнито. Для всех, но не для меня и канцлера. Это был англичанин, которые хотел что-то обсудить. И я представлял о чем пойдет речь. С другой же стороны и французский посол запросил аудиенции. И как поступить?.. Встречусь, конечно, с обоими.
— Передай, будь любезна, вот этот текст в печать! — я встал и без помощи слуг, лично дал в руки Катерине два листа бумаги.
Катерина бегло прочитала и чуть сдержала смех.
— Зачем? Ты вызываешь на дуэль английского короля Георга II и Фридриха? Они просто проигнорируют, или высмеют тебя! — сказала Катерина.
— Это они пусть смеются, мы же разовьем тему до того, что короли жалкие трусы! — привел я аргумент, при этом начиная уже сомневаться в правильности идеи.
— Для общества… впрочем ничего дурного не должно произойти, — сказала Катерина.
— Все! Я пошел! — зачем-то я сообщил Катерине и быстро ретировался.
Надо заканчивать эти завтраки, глупею рядом с женой.
Кабинет в Петергофе, куда я вместе с двором переместился уже как две недели назад располагался в противоположном крыле от спальни. Почему так произошло? Я не понимал, но рядом с кабинетом не было оборудовано спальных мест. Нужно, конечно, это исправить. Это расслабились все вокруг. Ранее, при Елизавете за один день из любого помещения делали новую спальню для государыни и ничего, справлялись.
Но пока я шел на свое рабочее место и встречал всех и каждого. Такое ощущение, а, может, это так и было, что все люди, которые в купе составляли императорский двор, знали, когда и где я пройду и выстроились в линию, приветствуя меня. Одиножды двум, сопровождающим меня охранникам, даже пришлось отталкивать какого-то
