котором нам нужно беспокоиться, — ответила мама холодным голосом, режущим, словно лед. Айсберг. — Через пару лет ей вернут лицензию.
— Три года, — произнес отец.
— Второй суд важнее рыбалки.
Прежде чем взорваться, отец набрал скорость.
— И что мы будем делать в течение трех лет? Мне нужна Уилла на лодке.
На меня навалилась тяжесть, грудь сжало в тиски. Он сказал то, что думал. Это не шутка. Он заявил это всерьез. В голосе звучало отчаяние. Я не понимала, как такое возможно, ведь этот же человек приказал мне держаться подальше от «Дженн-а-Ло». Схватившись за спинку отцовского кресла, я хотела хоть что-то сказать. Все объяснить. Но мама подняла руку. Невысоко, но достаточно, чтобы меня остановить.
— Найдем другой способ заработать деньги. Три года — это не конец света.
— Как мы нашли их этим летом?
Его голос сорвался, а мама напряглась.
— Мы все еще живем, не так ли?
— Это не наша заслуга!
Я сидела и слушала, как они ругаются. Я так хотела исчезнуть, но у меня не было возможности сбежать. Если бы можно было просто просочиться, словно масло, сквозь машину на асфальт, колеса не причинили бы мне вреда. Изменилось все и в то же время ничего — я не смогу рыбачить долгое время, выйти на воду, и я все еще виновата в смерти Леви. Но вот только у меня появилась глупая надежда, что смогу искупить свою вину.
— Может, ты просто заткнешься и выслушаешь меня? — снова закричала мама. — Рассмотри внимательно ситуацию со всех сторон!
— Нет это ты посмотри! Мы потеряем лодку. Работу и заработок! Хорошо, что пикап окупился. Мы сможем загнать его на кухню и готовить еду в двигателе, когда они отключат газ и свет!
Папа привык держать руки на руле и смотреть на дорогу, что бы ни происходило. Поэтому он мог и глазом не моргнув кричать на мать, выезжая на шоссе № 1.
Я прижалась к двери.
За окном мелькал мир. Осенние листья нечетко расплывались красно-золотыми оттенками. Иногда я замечала зеленые цвета и сосны в этом пейзаже. Меня укачивало, тошнота подступала к горлу. Пальцы вцепились в дверную ручку и сжались. Отец не знал, что я собиралась признать свою вину. Для меня новость, что он хотел работать вместе. Внезапно я разозлилась. Родители ругались в машине так, будто меня здесь не было. К тому же я не могла вспомнить, когда мы в последний раз разговаривали хоть о чем-нибудь.
Не то чтобы я могла представить, как сижу и болтаю с отцом. Он не такой человек, да и я тоже. Нам было хорошо в тишине. И если мы не могли согласится друг с другом, молчание считалось наилучшем выходом. Мама и Леви вели беседы. У них были одинаковые глаза и характер.
Всех все устраивало, но сейчас нет. Разный темперамент привносил разлад. Поэтому мама и папа ругались спереди, а я сильнее прижалась головой к стеклу на заднем сидение.
Когда мы въехали в «Сломанный Клык», я заметила машину Сета у рыболовного магазина. Может, Арчамбальтам повезло, и их лодка уцелела. Отец Сета занимался чартерными перевозками, поэтому иногда уходил на ночь в Бостон или Галифакс.
— Остановите, — сказала я. — Хочу поговорить с Сетом. Я сама вернусь домой.
Мама нахмурилась.
— Не думаю, что…
— Выпустите меня!
Я не хотела кричать, но не сдержалась. Получился отвратительный звук. Казалось, голос срывался, но остановиться я не могла.
— Мне надоело слушать вашу ругань. Я устала. Выпустите меня.
— Тебе нужно успокоиться, — прокричала мама.
Папа, однако, притормозил на углу. Он разблокировал все двери. Я так сильно распахнула свою, что она ударила меня. Меня это не заботило. Мне было тяжело дышать, но на улице так солнечно и тихо. Не знала, кто я и кем была раньше.
— Мне стыдно, — сказал Сет. — Нам следовало бы помогать на пристани.
Мы сидели в багажнике его пикапа, припаркованного в самом дальнем конце дороги Стиклс-Коув на скале. Сосны окружали нас, защищая от прохладного ветра, который поднялся сразу после захода солнца. Мы наблюдали, как на пристани «Сломанного Клыка» все восстанавливают.
Пострадавшие лодки вытаскивали из воды. Некоторые из них починили, поэтому на них можно было выходить на воду. По обеим сторонам гавани громоздились груды щепок и мусора. «Дженн-а-Ло» стояла целая и невредимая.
Сняв этикетку с напитка «Мокси», я кивнула. Вместо того чтобы помогать морякам и рыбакам, я пила газировку со своим бывшим парнем. Поставив бутылку, наклонилась. Вода находилась далеко и у меня закружилась голова, когда я посмотрела вниз.
— Верно. Почему бы не пойти? — спросила я.
— Потому что мы неудачники.
Яркий свет заката падал на нас, освещая Сета. Я вспомнила, как он сломал передние зубы об конфеты «Чиклетс». Что в средней школе у него был курносый, широкий и закругленный нос. Время все исправило. Сет вставил зубы, а лицо с возрастом приобрело другие черты. У нас были планы.
— А разве нет? — подтвердила я.
Сет допил бутылку и бросил ее в мусорное ведро. Затем откинулся назад в тень и посмотрел на небо.
— Они отобрали у тебя лицензию, да?
— Именно.
— Лучше бы забрали мою, — сказал он.
Еще одно открытие за день. Повернувшись к нему, я не смогла скрыть своего удивления.
— Ты это серьезно?
— Конечно.
Он потянул меня за рукав платья, такой знакомый жест. Сет продолжал это делать до тех пор, пока я не легла рядом с ним. Даже сквозь куртку я чувствовала жар его тела. Впервые за долгое время я ощутила запах его кожи. Стукнув костяшками пальцев по его руке, я спросила:
— А как же чартерные перевозки?
— Мне надоело заниматься одним и тем же.
Я слабо улыбнулась.
— И хор отвечает: «Аминь».
— Я серьезно, Уилла.
Сет нахмурился, лениво подцепив мой палец.
— А кто спорит?
— Я просто устал.
— Я думала, у нас были прекрасные отношения. Но это не так. Не пойми меня неправильно. Все неплохо, но не идеально.
Ведь почему-то же Леви писал свои песни. Это было правильно.
Иногда мы спорили, кто из нас слишком старается и заботится о другом. Потом прекращали, притворяясь взрослыми и женатыми людьми. Мы так веселились. Влюблялись.
Переплетя свои пальцы с его, я оглянулась. Солнце сместилось — алая полоска света падала прямо на лоб Сета. Он выглядел мудрым и красивым.
С трудом сглотнув, я собралась с силами и спросила:
— Можно задать тебе вопрос?
— Давай.
— Ты купил мне кольцо?
Сет долго молчал. Он не казался испуганным, просто задумчивым. Видимо, подбирал верные слова. Сжав мои пальцы, он наконец пробормотал:
— Да,
