— Да, милая? — поднял затуманенный взгляд он, продолжая стаскивать с моих бедер трико.
Прилипшее намертво.
— Артур, что там за флешмоб за дверью? Да прекрати же!
— За дверью? — сделал удивленные глаза он. — А, не обращай внимания, это совершенно неважно! Анечка, любимая… Выходи за меня снова, а?
— Ой, милорд Говард, вы уронили! — снова прозвенела девочка-Миленочка. — Вот! Ой, серебряный доллар! Какой старый, вы коллекционируете?
Ответом ей послужил шипящий английский мат на тему «заткнись и убирайся, дура!». Кто матерился, английский лорд или мистер Джеральд, Ане уже было все равно. И на шипение леди Говард, добавивший несколько ласковых слов по-русски и велевших всем быстро сматываться и не мешать «им» мириться, плевать.
Голова взорвалась болью. Я оттолкнула Артура, кое-как натянула на грудь трико, до того болтавшееся на запястьях, и…
Я даже не поняла, как мне удалось выпинать бывшего за дверь. Он просто покатился кубарем, за ним следом полетели пиджак от Армани и галстук в скрипичных ключах.
— Козел! — заорала я как… как никогда в жизни. Уперев руки в боки. Так, кстати, подобные мерзкие звуки — вообще класс. Закачаешься. И удобно. — Убирайся, чтобы я тебя больше не видела!
— Анечка, ты все не так поняла! — У Артура стали совершенно растерянные и несчастные глаза. Но меня актерскими фишками не проймешь!
— Ах, не так? У меня глюки? Ты не спорил с этими… этими…
Я уставилась в серые наглые глаза лорда, оказавшегося ближе всех. Лорд быстро опустил в карман блеснувшее серебром нечто и слегка виновато ухмыльнулся. А леди потянула его за рукав, разве что не шипя: «атас, валим, пацаны!»
— Ну что ты, в самом деле, — соврал, глядя мне в глаза, Лев. — Вовсе мы не спорили!
— А, просто мимо проходили! — взвилась я.
Все могу простить. Все. Кроме вот такой наглой лжи в глаза!
— Ань! Пожалуйста… — попросил Артур.
Почему-то именно на это беспомощное «Ань» что-то резануло по сердцу, у меня через мгновение трансформировалось в такую ярость, что золотые мушки замерцали перед глазами.
— Ах ты ж, козлина! Год не вспоминал, что у тебя жена есть!.. А теперь — поспорил на меня, да? Скучно стало? Адреналину не хватает? — Я задохнулась от злости и обиды.
— Перестань, Ань! — Артур поднялся, держась за поданную Бонни Джеральдом руку.
— Перестать? Опять заткнуться и не отсвечивать? Ну нет! Хотел говорить — вот мы и говорим!
— Белиссима, — с маньячно горящими глазами прошептал Бонни Джеральд.
— Vaffancúlo! — его же словами ответила я и снова обернулась к бывшему. — А ты, звездища…
Меня понесло. Я сама понимала, что несет, но остановиться не могла. Не сейчас. Не после четырнадцати лет молчания.
Я высказала ему все. Что он эгоист, чихающий на всех, кроме себя. Что трахается на гастролях с кем попало и даже не считает нужным это скрывать. Что принимает как должное мои жертвы. Про его любовницу Дану, приходившую ко мне в дом чтобы меня же и пожалеть. Про то, чего мне стоил тот год — когда надо мной ржали все кому не лень. Потому что мой муж настолько меня не уважает, что даже в собственный проект пристраивать не стал. Видимо, недостойна, да?
— Вы не есть правы. Арчи сказать, Анна есть Миледи, — нагло влез в мой монолог мистер Джеральд. — Белиссима Миледи!
— На спор, да, А-арчи? — передразнила я режиссера, глядя при этом исключительно на бывшего. — Или захотелось комфорта и беспроблемно трахаться? А чтобы не возникала, на тебе роль в зубы! Козлина ты!..
Я орала. Я… сжимала кулаки. Я не пыталась вытереть слез, которые лились градом. Я говорила и говорила. За все годы, когда молчала, уговаривая себя, что нельзя менять любимого человека. Надо принимать все. Эгоизм и звездные загоны считать своеобразием характера.
В какой-то момент я поняла, что во всем театре повисла мертвая тишина. Как будто он вымер. И… замолчала.
Обвела взглядом публику. Остановилась на Лидочке, высовывающеся из соседней гримерки на без зазрения совести снимающей скандал на телефон. Правда, к не тут же метнулся некий человек в черном, решительно сунул ногу в пытающуюся закрыться дверь и телефон отобрал.
Мне было все равно. Выложат в сеть — пусть. Я высказалась. Наконец-то я высказала Артуру все!..
И он выслушал. Впервые за… да не живут столько, сколько мы с ним вместе! И за эти годы — впервые он меня слушал. Внимательно. Не сводя взгляда. Не возражая.
Наверное, мне должно было стать легче. Но стало — пусто. И холодно.
Задрожав, я обхватила себя руками.
— Ты знаешь, — вдруг тихо сказал Артур. — Я виноват во всем, что ты сказала. И, наверное, получил по заслугам. Но… только одно но. Я никогда не спал с Даной.
Я только пожала плечами. Спал или не спал, уже не важно.
Отвернувшись от звездного квартета, великого режиссера, английских спонсоров и собственных коллег, я ушла в гримерку и закрыла за собой дверь. Тихо. Оставив за спиной приснившийся мне миг триумфа и надежду на звездную роль.
Ежу понятно, что после такого выступления и посылания в задницу Бонни Джеральд не захочет видеть меня в своей постановке. Ни один режиссер бы не захотел. Так что играть мне и дальше в дневных спектаклях.
Наверное, «Принцессу цирка» мне теперь не видать…
Неважно.
Надо просто переждать, пока они все уйдут — и вернуться домой. К Кате. И не думать о том, что моя единственная, моя любимая дочь могла быть в заговоре с этими. Спорщиками.
На доллар.
Никогда, никогда даже в руки не возьму серебряный доллар!
Глава семнадцатая
Хотел отсидеться впятером. Я и четыре стены.
Артур
Олеся
Окна репетиционной базы были темны. Олеся с сомнением посмотрела сначала на них, затем на Вадима, своего шофера и охранника. Тот только пожал мощными плечами. Дескать: тут пропажа ваша, у нас в конторе все точно.
— Рррр? — спросила Клеопатра, которую взяли с собой для моральной поддержки, закутав в теплый комбинезон.
Ну, и на Артура кошка оказывала положительное влияние. Что, похоже, было ему решительно необходимо.
Вадим распахнул перед Олесей входную дверь, которая вела в темноту и тишину. Если тут и были люди, то никаким образом себя не проявляли.
— Хорошо, хоть дом не выстыл, — пробормотала Олеся, открывая переноску и выпуская Клео.
— Мр-р? — поинтересовалась царица, которой темнота не доставляла никаких проблем.
— Пойдем, дорогая.
Кошка знала, куда идти. В репетиционный зал. Там было темно, как и во всем доме, лишь из окон падал слабый свет луны и уличных фонарей. И тихо плакал и вздыхал рояль. Битлы. «Yesterday».
