Рейгар поежился, будто в комнате был сквозняк. Разумом он понимал, что этот выход, хоть и рискованный, но может избавить его от угрызений совести. С другой стороны, он боялся Ермора и его способностей.
– Что ты хочешь взамен?
– Я бы ничего не попросил, но раз ты спрашиваешь. Я хочу отправиться с тобой. Воочию увидеть, как будет сражено вечное зло. Стать частью этого.
– И воскресить его?
– Вряд ли у меня получиться. Я не так силен, как ты меня боишься, – усмехнулся воин. Рей хотел возразить, но понял, что будет глупо выглядеть. – К тому же, вряд ли у зла есть сердце.
Они помолчали. В наступившей тишине было слышно, как дыхание малыша становится все более жестким и хриплым. Риша больше не плакала и лишь беззвучно открывала рот. Ан, не имея сил смотреть на это, отдала ребенка Рею.
– Как проходит обряд? – спросил воин.
– Как только сердце перестает биться, у меня есть три часа, чтобы запустить его вновь. Я проникаю в затухающе сознание жертвы и бужу ее.
– И много вас таких?
– Я еще не встречал подобных себе.
– И слава Единому.
И вновь неуютная тишина, нарушаемая лишь бульканьем и хрипами Риши. Так прошел час, второй, пятый. Успевший задремать прямо так, сидя, Рейгар был разбужен упорным подталкиванием в плечо.
– Вставай. Сейчас… все произойдет, – Аннаэль выглядела испуганной.
Ермор, обратившись в ворона, расправив смоляные крылья, скакал по столу, на котором лежала Риша. Младенец судорожно тряс ручками и не мог сделать ни вдоха.
Рейгар на негнущихся ногах подошел к столу. «Быстрее! Это единственный шанс!». Он положил руку на живот ребенку – и та накрыла его полностью. Сердце воина сжалось от этого зрелища, но он сглотнул, и, сделав над собой усилие, прошептал.
– Душа ее – в дар тебе, Князь-Змей. Да будет она служить тебе в твоих чертогах.
В комнате будто стало темнее. Из всех углов раздалось шипение, вдоль стен заклубился туман. Змееподобные языки его потянулись к ребенку. Как только первое щупальце дотронулось до Риши, та вытянулась как струна и замерла. Туман начал рассеиваться, в комнате вновь посветлело. Рейгар, оцепенев, смотрел на ребенка.
– Каррр! – резко выкрикнул Ермор. – Кар!
Птица вспрыгнула верхом на младенца и наклонилась так, что его глаз оказался прямо у остекленевшего глаза Риши. Через мгновение воин превратился в человека, взял трупик на руки и упал в кресло. Он принялся качать его, будто баюкал и что-то шептать. Рейгар напрягся, пытаясь разобрать хоть слово и понять, был ли воин Шептальщиком. Но ни одного слова не узнал медведь. Наречие было незнакомым, скрипучим, гавкающим. Глаза ворона закатились, обнажив белки, когда шаман положил свою костлявую руку туда, где у ребенка располагалось сердце. Рука чуть засветилась красным. Когда воин отнял ее, на ее месте у ребенка остался след в виде птичьей лапы.
Рейгар так задумался, разглядывая след, что не сразу заметил, что грудь малышки начала медленно подниматься и опадать. Ворон передал ребенка на руки причитающей Аннаэль, а сам откинулся в кресле. В уголках губ его выступила черная пена. Легат подошел и тронул его за плечо. Ворон приоткрыл один глаз, уже принявший свой нормальный вид.
– Спасибо, – выдохнул Рейгар.
– Надеюсь, все получилось, и ты больше никому ничего не должен.
– Я тоже. Ты… можешь пойти с нами, если хочешь. Мы отправимся в ближайшее время.
– Хорошо. Почту за честь. А сейчас – дай мне полчаса, и я уйду.
– Можешь оставаться здесь сколько угодно.
Рей оставил воина набираться сил и отошел к Аннаэль. Та уложила ребенка спать на их общую кровать и легла рядом, аккуратно разглаживая редкие волосики. Рейгар невольно залюбовался ей. Девушка обернулась к воину.
– Я не врач, но мне кажется, что она излечилась. Мы спасли ее!
– Я рад. Но что нам теперь делать с ней?
Аннаэль нахмурилась, будто воин задал очень глупый вопрос.
– Как что? Она поедет с нами.
Рей отрицательно помотал головой.
– Исключено. Там, куда мы отправимся, детям не место.
Аннаэль дернулась и отвернулась от воина, полностью обратив внимание к ребенку. Рей хотел было начать объясняться, но Ан лишь отмахнулась от него. Воин заметил слезы, блеснувшие в ее глазах, и замер в нерешительности. Благо, заговорил Ермор.
– Я могу устроить девочку в хорошие руки. Мой двоюродный брат и его жена живут тут, в Коноре. У них нет детей и, видимо, не будет. Она обрадуются малышу.
– А эксперименты они над ней ставить не будут? – попытался пошутить воин, но понял, что сказал глупость, и, смутившись, замолчал. Аннаэль зло сверкнула на него глазами, встала, взяла малыша на руки и серьезно спросила воина:
– Ты уверен, что ей там будет хорошо?
– Я могу пообещать этой. Мой брат… вполне нормальный, особенно по сравнению со мной.
Аннаэль кивнула и передала сопящий сверток в руки брюнету. Тот взял его как хрупкую вазу. Девушка пробежалась по комнате, собирая вещи и еду, которые могли бы понадобиться на первых порах. Видимо, она переусердствовала, потому как сумка получилась внушительной – Ермор присел под ее тяжестью. Ворон кивнул Рею, поклонился девушке и вышел наружу.
Аннаэль тут же принялась убираться в комнате. Рейгар пару раз обратился к ней, но девушка не ответила. Тогда воин крепко охватил ее руками и отказался отпускать, когда девушка не скажет, в чем дело.
– Раньше ты не была такой сентиментальной. Что произошло?
– Раньше речь не шла о невинных детях! А ты… так просто был готов распорядиться жизнью этой малышки в угоду себе. Я не узнаю тебя.
– Ты права, я взял на себя ответственность решать судьбу этого ребенка. И многих, многих других детей. Понимаю, это может звучать самолюбиво, но если я сейчас погибну – Пророчество не исполнится и миру конец. И тогда уже не важно, нашли лекарство для Риши или нет. Она бы погибла – она и многие другие.
Казалось, Аннаэль только сейчас подумала об этом. Она перестала отталкивать воина и сняла с его плеча ниточку.
– Прости. Я не подумала.
– Я и сам недавно это понял. Раньше моя жизнь была для меня – тьфу! Сейчас я жив, хорошо. Но скажи, что я умру завтра, и я не сильно расстроюсь. Ведь есть еще сегодня. Но теперь у меня есть цель.
Воин невольно обернулся к окну и вгляделся в звездное небо. Ярко-красная звезда подмигнула ему с небосклона.
– Я услышала тебя, Рейгар. Прости за мое осуждение. Мне никогда не понять, каково тебе.
– И слава Единому.
Аннаэль крутила пуговицу на вороте воина, будто не решаясь что-то спросить. Наконец, она выдохнула и заглянула воину в глаза.
