Воображение! Без этого качества нельзя быть ни поэтом, ни философом, ни умным человеком, ни мыслящим существом, ни просто человеком.
Дени ДИДРОИногда, чтобы понять, необходимо представить. Подключить воображение и создать яркий наглядный образ познаваемого. К примеру, супердоступная визуализация научного знания вроде таблицы Менделеева, планетарной модели атома, кругов Эйлера (боже храни тех, кто это придумал), и оп – ты уже не плачешь от осознания собственного невежества и неспособности разобраться в высоких материях. Разумеется, химические элементы не выстраиваются в ряд в реальном мире, это всего лишь иллюстрация общей идеи, лежащей в основе абстрактно-логического знания. Разница визуализированного научного представления и обычного зрительного образа в том, что картинка создана, чтобы выразить главную мысль исследователя, то, что он считает существенным для понимания. Она нереальна, плод воображения. Но ее гносеологический потенциал недооценить нельзя. А как обстоят дела с «иллюстрациями» в философии? Что делать, если роняешь слезу, заблудившись в ее понятийных дебрях? Представь (воображение на изготовку), я буду тебе долго и нудно рассказывать про учение о душе в философии Платона. Ты послушаешь, кивнешь понимающе и забудешь об этом через два часа, разумеется. Другое дело, если, рассказывая, я добавлю, что в «Федре»[54] Платон дает читателю красочную мифологическую иллюстрацию своей концепции. Уподобив душу крылатой колеснице с возницей, в которую запряжены два коня: один покладистый – белой масти, другой – черный, отличающийся скверным нравом, философ проводит параллель с тремя началами в человеке. Разумную часть души символизирует возничий; яростный дух – это белый конь (отвечает за нашу тягу к справедливости, благодаря ему мы устраиваем голодовки, идем на митинги, стоим на своем, даже если приходится испытывать муки и лишения), а конь черной масти – вожделение, наши телесные хотения: голод, жажда, желание лопать пузырьки на полиэтиленовой пленке для упаковки. К тому же черныш волочит за собой принципы и разум, когда мы влюбляемся. По Платону, так и живем, каждый день пытаясь держать поводья ровнее, пока окружающие делают ставки, какая лошадь придет к финишу первой.
С чего такой познавательный и мнемонический успех? Потому что умозрительный по своей природе предмет философской рефлексии обрел «плоть», благодаря образной форме изложения. Но рано радоваться, не любой философский текст можно так легко визуализировать.
Философия стремится увидеть мир как целое, добраться до его предельных оснований. Она имеет дело со смыслами, а не с конкретными явлениями. Отсюда трудности с представлением философских идей в виде комиксов и особенности ее языка (те, которые помогают молниеносно уснуть, если оказываешься с томиком чего-то философского один на один). Но кто ты – тварь дрожащая или воображение имеешь? Если человеческая культура – это зеркало, в отражении которого мы видим самих себя и окружающий мир, то философия – волшебное зеркало, наподобие того, которое использовали Гарри Поттер или доктор Парнас. Его сила и искушение в том, что оно может гораздо больше, чем просто показывать вещи такими, какие они есть. Благодаря философии ты нырнешь в мир фантазий, где все становится возможным. Фарфоровый чайник, вращающийся вокруг солнца, острая бритва, которая режет сущности, или пещера, в которой находится все человечество.
В ЭТОЙ ГЛАВЕ МЫ ПОБОРЕМСЯ СО СКУКОЙ ПРИ ПРОЧТЕНИИ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ, ПОДКЛЮЧИВ К ИЗУЧЕНИЮ ВООБРАЖЕНИЕ. ЗАЙМЕМСЯ ЧЕМ-ТО ПОХОЖИМ НА ТИБЕТСКОЕ ИСКУССТВО ВИЗУАЛЬНОЙ МЕДИТАЦИИ – В ПРОЦЕССЕ ОСВОЕНИЯ НОВЫХ ИДЕЙ НАУЧИМСЯ РАЗВОРАЧИВАТЬ В СОЗНАНИИ ОБРАЗЫ, ИНТЕГРИРУЯ ЗАТЕМ В СВОЮ КАРТИНУ МИРА.
УЗНАЕМ, КАК НЕ ПОРЕЗАТЬСЯ БРИТВОЙ ОККАМА, И ВИДЕЛ ЛИ ГАГАРИН ЧАЙНИК РАССЕЛА НА ОРБИТЕ. А ТАКЖЕ ОТВЕТИМ НА ВОПРОС «ДОЛЖНА ЛИ ФИЛОСОФИЯ ИСПОЛЬЗОВАТЬ МЕТАФОРЫ?»
На каком языке говорят
• с нами философы? •
Язык философии – это что-то среднее между специальной терминологией и обыденным языком с присущей ему многозначностью. Философия говорит о реальности во всех ее проявлениях, но скорее как о теоретической модели, абстракции. Для этого мыслители выходят за границы привычного нам смыслового и языкового пространства. То есть даже рассуждая о чем-то, хорошо известном и вербализованном вдоль и поперек в естественном языке, философия создает иное семантическое поле. Например, слово «субстанция», используемое как синоним материала, из которого что-то сделано, приобретает значение чего-то неизменного, как раз-таки предельного (к вопросу о предмете философского знания); того, что существует благодаря самому себе и в самом себе; как внешний аспект бытия, сущность явлений.
Обыденный и философский взгляды на мир, влияющие на особенности изложения информации, можно сравнить с близорукостью и дальнозоркостью. Обычный человек видит окружающую реальность как совокупность предметов, расположенных вблизи него, в пределах его жизненного опыта. А философ не различает предметы в многообразии отдельных свойств и форм (стол, стул, невыщипанные брови), которые можно разглядеть, только находясь близко-близко, его глаза фиксируют то, что находится вдали (метафорично, конечно) – бытие, субстанцию, идеи и так далее. Что, кстати, вовсе не означает, что философское знание и философы не от мира сего и заняты они исключительно «вечными» проблемами. Просто нам иногда не хватает навыков абстрактного мышления, чтобы вообразить явления в философском ключе. Для таких, как мы, и для того, чтобы ускорить процесс понимания, отчасти упростив его, философы прибегают в своих текстах к образам и метафорам. Комплекс прочных ассоциаций позволяет представить новое видение привычных вещей в свете уже освоенного человеком и всей культурой. И вызывает у читателя личный эврика-эффект.
