Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
Дорогой месье!
Я получил ваше письмо и копию письма, отправленного с адреса фирмы звукозаписи «Полидор», которой я когда-то руководил.
Я глубоко тронут вашей историей. Понимаю ваше удивление, когда тридцать три года спустя вы получили ответ из «Полидора». Вы пишете, что пытаетесь разыскать своих прежних товарищей в надежде, что у них сохранилась кассета с записью ваших песен. Не знаю, удастся ли вам ее найти; мало того, я не знаю, имеет ли смысл ее искать – дело в том, что тридцать три года назад я не писал вам никакого письма.
Прекрасно понимаю, что это признание требует объяснений. Сейчас я вам их дам. Итак, в сентябре 1983 года у меня в «Поли-доре» работала ассистентка по имени Сабина. Именно она занималась деловой перепиской. Между нами возникли некоторые разногласия. Сегодня, учитывая срок давности, я могу сказать честно: у меня была любовная связь с этой девушкой – связь, которой я решил положить конец. Я объявил Сабине, что мы должны расстаться, и она вроде бы со мной согласилась. Как говорится, восприняла эту новость с достоинством. Но это была только поза, а на самом деле она затаила на меня злобу. Накануне своего ухода она мне отомстила: нарочно перепутала все письма. Всем, кто прислал нам пробные диски с записями своей музыки и кому надо было отправить типовой отказ от лица компании, она написала письма с положительным отзывом и приглашением срочно связаться с нами и договориться о личной встрече. Сабина уволилась, а на меня обрушился шквал звонков – мне звонили сотни людей, требовавших прослушивания, и мне приходилось каждому объяснять, что полученное ими письмо есть результат ошибки моего секретаря. Что их песни нас не заинтересовали. Попробуйте представить себе, в каком положении я оказался. Некоторые отказывались мне верить, заявлялись ко мне в кабинет и вели себя довольно агрессивно. Это продолжалось больше трех недель, но потом поток соискателей иссяк. Про эту мерзавку Сабину я больше не слышал. Сегодня, когда прошло больше тридцати лет, я готов признать, что ее месть была довольно изобретательной и с моей стороны отчасти заслуженной, но, поверьте мне, я никогда не забуду тот кошмарный сентябрь 1983 года.
Подпись под письмом похожа на мою, но это подделка. Мою уверенность в том, что его подписала Сабина, подкрепляет тот факт, что именно она обычно пользовалась зелеными чернилами. Кроме того, в тот период 1983 года, о котором идет речь, наше внимание привлекли всего две группы и один сольный исполнитель. Разумеется, они получили письма с отказами, но позже я их разыскал и пригласил к себе на встречу. Группа «Голограммы» в их числе не фигурировала.
Мне очень жаль, что я вынужден вас разочаровать. В качестве утешения могу добавить, что ни отобранные мной группы, ни исполнитель-солист не сделали музыкальной карьеры. Может быть, нам стоило связаться с вашей группой? Может быть, вы были лучше? Но музыкальная индустрия – это такая лотерея… Сегодня мне уже семьдесят три года, и я давным-давно отошел от дел, но до сих пор думаю, что наделал в своей профессиональной жизни немало ошибок.
Всего вам доброго,
Клод КаланАлен затрясся от смеха. Это был нервный смех, похожий на тот, что напал на него в кабинете почтового начальника, только сильнее. Если Бог существует, мелькнуло у него, он обладает поистине безграничным чувством юмора. Его взгляд упал на флешку, оставленную Ириной. Он взял ее в руки. Сначала были виниловые пластинки на 33 оборота, потом их сменили магнитофонные кассеты, вместо кассет появились CD-диски, и вот теперь это – прямоугольный кусочек пластмассы размером меньше зажигалки. Ирине понравились их песни, и она даже переписала их себе на айпод; выходит дело, композиции, написанные в начале 1980-х, вполне могли заинтересовать девушку 2000-х. С другой стороны, «Полидор» отверг их пробный диск; группа «Голограммы» не сделала ни одной профессиональной записи, никогда не звучала по радио, а «We are made the same staff dreams are made of» никогда не входила ни в один топ. А стоит ли слушать эту кассету, задумался Ален. Может, лучше, если память об их песнях навсегда останется связанной с тем солнечным днем, когда они, такие молодые и преисполненные надежд, делали эту запись? Может, именно это волшебное ощущение он и пытался вернуть все последнее время?
Ален так и сидел, не зная, что предпринять, когда в двери заворочался ключ.
– Это я, – с порога сказала Вероника.
Она сняла пальто, поставила сумку и вошла в гостиную.
– Устала жутко, но довольна. Заключила несколько выгодных контрактов. А ты как?
Ален посмотрел на диван. В воздухе перед ним соткался силуэт Ирины, но его линии начали быстро расплываться, пока окончательно не растаяли.
– Я? – переспросил он, поднимая глаза на жену. – Нормально. Ходил по вызовам.
Эпилог
Домисиль завершила разработку стратегии связанной с ЖБМ пиар-кампании, которую окрестила «Появился/Исчез». Номер «Пари матч» разлетелся в рекордно короткое время, а фотография на вокзале стала настоящей, как выражаются пиарщики, «фишкой»: несмотря на невыразительный заголовок статьи – «ЖБМ: интервью», – тираж журнала подскочил сразу на 40 процентов. К Домисиль обратились руководители многих изданий с просьбой организовать и для них встречу с ЖБМ, но тот неожиданно пропал и несколько недель не выходил на связь.
Были и другие признаки, свидетельствовавшие о том, что популярность ЖБМ резко пошла вверх. Газета «Монд» напечатала статью известного философа Алена Финкелькраута, подлинный смысл которой не укрылся от «королевы пиара»: это был сигнал к началу кампании – яркой, молниеносной и неудержимой. Статья называлась «Завершение цикла» и предвещала конец Пятой республики, а главное – социальной модели, выстраиваемой с 1958 года. Мало кто воспринял всерьез ее выводы; большинство читателей решили, что на этот раз «Финки» явно перегибает палку. Впрочем, нашлись и такие, кто вспомнил знаменитую статью Пьера Виансона-Понте «Когда Франция мается скукой», опубликованную в той же газете 15 марта 1968 года: ее автор дал точный политический анализ причин, которые вскоре привели к майским событиям. С разницей почти в полвека два мыслителя и публициста описали свои ощущения от происходящего вокруг, раньше остальных уловив в воздухе дуновение ветра перемен. ЖБМ тоже прочитал статью философа. Возможно, именно после этого он начал всерьез задумываться над тем, о чем ему наперебой твердили Аврора, Бланш и Домисиль.
* * *
Следствие по делу о взрыве в концертном зале «Зенит» зашло в тупик. Состояние Вогана полностью исключало его дальнейшее участие в политических играх – как, впрочем, и его движения «Франция-Республика». В прессе писали, что лидеру партии, объявившей себя «правее правых», предстоит «долгий период выздоровления», но действительность выглядела более мрачной. Придя в сознание в больнице, Воган понес такую ахинею, что врачи схватились за голову. Он, например, требовал, чтобы вызвали его родителей и сестру, а потом пожаловался, что его удерживают силой, а ему надо на работу. Когда его спросили, кем он работает, Воган ответил, что он ученик столяра. Он и в самом деле окончил столярное профтехучилище, кстати, на одни пятерки – мастера ставили его в пример остальным, – но все-таки это было почти тридцать лет назад. На обычный в таких случаях вопрос: «Какой сейчас год, Себастьен?» – он ответил: «Восемьдесят пятый, вы что, сами не знаете?» Доктора предписали ему абсолютный покой. Лечащий врач поговорил с молодыми людьми и девушкой в камуфляже, которые дежурили возле палаты больного, и попросил их связаться с его родственниками, то есть с семьей Вогана. «Мы – его семья», – заявил один из парней. «Вы его политическая семья, – стоял на своем доктор, – а мы ищем его родню: жену, детей…» Тогда выяснилось, что родители Вогана давным-давно умерли, как и его младшая сестра, утонувшая больше двадцати лет назад. У Вогана не было ни жены, ни сожительницы, ни любовницы. Однажды утром доктор, набравшись смелости, объяснил своему закованному в гипс пациенту, что ему уже не двадцать лет и что во всем мире у него нет ни единой родной души.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 42
