– Ничего. Но да, спасибо!
Странно на меня смотрит, что, впрочем, вполне объяснимо.
– Вы отлично справились с книгой Кэтрин. Блестящая, высокопрофессиональная работа. Уловили новый тренд – нет, вы его сформировали! Превосходно!
Озадаченно моргаю. Никаких трендов я не улавливала и не формировала – и вообще, редактирую книги по вязанию крючком с самого первого дня в издательстве.
– Спасибо… – бормочу несколько виновато.
– Мы под огромным впечатлением от вашей работы и хотим повысить вас до редактора.
Проходит несколько секунд, прежде чем слова проникают в сознание, и у меня из горла вырывается какой-то сдавленный звук.
– Вам нехорошо? – хмурится он.
Откашливаюсь.
– Нет, отлично! Спасибо! – вымучиваю я. – В смысле я не ожидала…
Не ожидала повышения. Вообще не надеялась. Серьезно. Совсем уже махнула рукой.
– Вы более чем заслужили, – милостиво улыбается он.
Выдавливаю ответную улыбку. Не знаю, что делать. Вообще-то хочется узнать, сколько теперь будут платить, однако приличного способа задать этот вопрос не существует.
– Огромное спасибо! – выпаливаю вместо вопроса и тут же чувствую себя убожеством, потому что, скажем прямо, повысить меня надо было еще два года назад, и нечего сейчас рассыпаться в благодарностях. Выпрямляю спину и снова деловито улыбаюсь. – Ну, пора за работу!
Начальники любят такое слышать.
– Конечно-конечно. Отдел кадров сообщит вам о новом окладе и так далее.
Мне нравится «и так далее».
Поздравляю с повышением! Лучше поздно, чем никогда, а? Приготовил тебе по этому случаю бефстроганов с грибами.
Улыбаюсь. Записка прилеплена на холодильник вторым слоем. Поверх моей любимой – с рисунком, на котором Леон изобразил жильца из пятой квартиры на огромной куче бананов. Мы до сих пор не знаем, откуда у него на парковке столько ящиков.
На секунду прислоняюсь лбом к дверце холодильника и касаюсь записок пальцами. Столько всего: шутки, секреты, истории, медленное сближение двух людей, жизнь которых менялась параллельно – или, ну не знаю, синхронно. В разное время, но в одном месте.
Беру ручку.
Спасибо!:) Сообщаю тебе, что на радостях много танцевала по квартире. Включая на редкость провальные попытки изобразить лунную походку. Почему-то думаю, что ты в таких плясках обычно не участвуешь…
Скажи, какие у тебя планы на выходные? Снова к маме? Просто подумала, не пойти ли куда-нибудь выпить и отпраздновать мое повышение.
В ожидании ответа впервые жалею, что мы с Леоном не переписываемся в мессенджере, как нормальные люди. Сейчас дала бы что угодно за двойную синюю галочку о прочитанном сообщении. Когда прихожу домой, на холодильнике, ниже моей, аккуратно приклеена ответная бумажка:
Весьма неравнодушен к периодической лунной походке из кухни в гостиную.
К сожалению, пойти выпить не смогу – охочусь на Джонни Уайтов.
Этот обитает в Брайтоне.
И ниже, ручкой другого цвета:
Может, бредовая идея, но ты не захочешь проехаться со мной к морю?
Стою в кухне лицом к холодильнику и улыбаюсь до ушей.
С огромным удовольствием! Обожаю море! Там можно на законных основаниях носить шляпу и зонтик от солнца – чудесные вещицы, которыми я слишком редко пользуюсь. Где встретимся?
Ответа жду два дня. Уже начинаю думать, что Леон струсил, но в конце концов он накарябал синими чернилами:
На вокзале Виктория, в субботу в половине одиннадцатого. Это свидание!
36. Леон
«Это свидание»? Свидание?!
И что меня черт дернул! Надо было написать «до встречи». «Это свидание»… Неправда. Наверное. Я не такой человек, который обычно говорит «это свидание», даже если и впрямь свидание.
Потираю глаза и переминаюсь с ноги на ногу. Стою под табло отправления поездов на вокзале «Виктория» вместе еще с сотней пассажиров. Только они следят за табло, а я – за выходом из подземки. Гадаю, узнает ли Тиффи меня в одежде. Кстати, об одежде: для сентября нереально тепло – зря надел джинсы.
На телефон скачана карта Брайтона.
Смотрю на часы. На платформу. Переминаюсь.
Наконец появляется. Пропустить ее невозможно. Канареечно-желтый жакет и обтягивающие брюки; оранжево-рыжие волосы подпрыгивают при ходьбе. Она выше большинства обтекающих ее прохожих и, вдобавок, в желтых босоножках на каблуке, которые прибавляют еще несколько сантиметров над остальными.
Кажется, совершенно не замечает взглядов, которые на нее бросают, и оттого – еще привлекательнее.
Улыбаюсь и машу рукой. Неловко стою и жду, пока она подойдет, а потом, с чудовищным опозданием, задаюсь вопросом, надо ли обняться. Мог бы обдумывать это последние десять минут. Тиффи уже передо мной, глядит в глаза, щеки раскраснелись от жары.
Слегка отступает; обниматься поздно.
Тиффи: Привет!
Я: Привет.
И оба, одновременно:
Тиффи: Извини, что опоздала…
Я: Кажется, еще не видел эти босоножки…
Тиффи: Прости, ты первый говори!
Я: Не волнуйся, ничего не опоздала.
Слава богу, заговорили разом. Не стоит привлекать внимание к тому, что знаю почти всю ее обувь. Чего доброго испугается…
Идем бок о бок к платформе. То и дело поглядываю, никак не привыкну, что она такая высокая. Даже и не представлял.
Смотрит на меня краешком глаза, перехватывает мой взгляд и улыбается.
Тиффи: Не ожидал?
Я: Что?
Тиффи: Меня. Ты меня не такой представлял?
Я: А… Я…
Тиффи изгибает бровь.
Тиффи: До того, как увидел месяц назад.
Я: Ну, не ожидал, что ты такая…
Тиффи: Большая?
Я: Я хотел сказать «голая». Но да, и высокая тоже.
Тиффи смеется.
Тиффи: Я-то еще была не голая, а вот ты…
Я, вздрогнув: Не напоминай. Прости, что…
А-а-а! Как закончить фразу? Ее щеки порозовели чуть больше. Или я выдумываю?
Тиффи: Серьезно, это я была виновата. Ты спокойно мылся в душе…
Я: Ты не виновата. Ну, проспала. С кем не бывает?
Тиффи: Особенно если вылакать в одно рыло бутылку джина.
