Медсестра подхватилась поддержать меня, но с удивлением увидела, что в этом нет надобности.
— Действительно голова не болит? — нахмурился врач.
— Ни капли, — сияя, констатировала я.
— Ну… чудесно! — растерялся доктор, — тогда я отойду пока, через час проведём, пожалуй, полный осмотр, возьмём анализы и согласуем, что дальше с тобой делать.
Но всё равно пока сильно не бегай. Галина, — кивнул он на медсестру, останется рядом, если что — обращайся к ней.
Я кивнула.
— Ой, да тут к тебе пришли! — воскликнула медсестра, едва врач покинул палату, — за всё время посетители не отходили! Ну, теперь-то есть чем их порадовать.
Я увидела, как в палату протиснулся улыбающийся до ушей Костик в белом халате.
— Тебе так идёт! — кивнула я, показывая на спецодежду.
— Первая, кто мне это говорит, — засмеялся он, подмигивая, — вижу, что уже полностью в себя пришла.
— Твой парень от тебя так вообще не выходил, — кивнув на Костю, заговорщически подмигнула медсестра, — ладно, помилуйтесь, я выйду, только не переутомляйся.
И она шагнула к двери, где замерла на пороге бледная Снежана, услышавшая её слова. Но потом девочка овладела собой и шагнула внутрь, пропуская Галину.
— Я… я не помешаю? — спросила она робко. Увидев, что я сижу, глазки её посветлели радостью.
— Сестрёночка моя любимая, что ты такое говоришь? — протянула к ней руки, стараясь скрыть смущение, — ты у меня всегда на первом месте! Иди скорее!
Снежа впорхнула в объятия и мы вдоволь натискались.
— Сейчас мама приедет, а вечером папа, — шепнула она мне на ухо, — как ты себя чувствуешь?
— Отлично. Правда, совсем ничего не болит, — я исподтишка заговорщически подмигнула Косте.
— Мы так напугались… — сестрёнка смотрела мне в глаза, — когда это произошло… В общем, все переживают, даже соседи. Ты что-нибудь помнишь? Ну, кто это сделал?
— Я не видела, — покачала я головой, — он сзади напал…
— Костя сказал, чтоб мы не волновались, — Снежана бросила на парня тёплый благодарный взгляд, — но трудно успокоиться, когда даже врачи ни в чём не уверены…
Костик подошёл и обнял её сзади за плечи.
— Я же тоже врач, — улыбнулся он, — самый лучший из всех, мне можно верить на все сто и без доказательств. Профессиональное чутьё!!
По тому, как Снежа не отстранилась от объятий, не покраснела, не замерла, я поняла, что они отнюдь не первые. Прогресс! Кажется, у них всё потихоньку продвигается.
— Снежик, теперь всё будет хорошо, — спокойно пообещала я, глядя прямо в глаза, — я тут надолго не задержусь.
— Да, скорей бы тебе вернуться домой! — воскликнула Снежа, — ночью Илона звонила…
— Да?! — я аж подскочила, — что? Что она сказала??
— Ну… я сообщила о том, что с тобой случилось и она… В общем, приедет сегодня.
Ей, кажется, надо что-то срочно тебе рассказать. Такое что-то секретное, что даже мне не намекнула, — криво улыбнулась Снежа. Сестрёнка ревновала ко всем, с кем у меня были от неё секреты.
Я задумалась. Какие новости привезёт подруга?
— Манюшенька, — Снежана нежно сжала мои руки в своих, — как же я рада, что ты поправляешься.
— Уже поправилась, — сказала я решительно и стала слезать с кровати.
— Ты куда?! — в один голос воскликнули Снежа и Костя.
— Мне надо срочно позвонить.
— Ты уверена, что можешь вставать… ходить? — сестрёнка смотрела перепугано.
— Уверена, — однако же я всё-таки встала осторожно.
Слегка покачнулась. Снежа охнула, но я восстановила равновесие и потопала к двери. Сестрёнка бежала рядом, стараясь подстраховывать. Но дальше двери нас не пустила медсестра. Увидев мой безумный подвиг, твёрдо и настойчиво заставила вернуться в кровать. Пришлось подчиниться. Костю вызвали, он, шепнув на ухо, чтоб не смела шокировать врачей, пообещал ещё зайти в течение дня и ушёл.
— Мань…
Но я уже догадалась, о чём Снежа хочет спросить.
— Ты ему очень нравишься. Это несомненно.
— Ну… Я не знаю, — она покраснела, — понимаешь, он всё время не отходил от тебя, забегал постоянно, чаще чем медсестра…
— Снежик, ты чего? Ревнуешь? — я ласково погладила, — солнышко, поверь мне, совершенно беспочвенно!
— Но у меня такое ощущение, что между вами есть какая-то связь! Не просто дружба соседей, которые к тому же недавно познакомились, а, будто есть какая-то тайна и вы знаете друг друга гораздо дольше и ближе, чем все думают…
— Сестрён, я знаю Костю ровно столько же, сколько и ты, — терпеливо разъясняла я, — между нами нет ничего, кроме дружеской симпатии, тут тебе точно не конкурент! Просто… мы ровесники, может потому нам так легко общаться и…
И тут появилось спасение, от долгих объяснений и утешений, в лице мамы. Она вбежала в палату, как ураган и расплакалась, увидев меня. Обняла невероятно осторожно, как хрупкую вещь, гладила по щекам, волосам, всматриваясь, пытаясь определить самочувствие оп бледному моему лицу… Потом мы долго разговаривали ни о чём и о глобальных переживаниях обитателей нашего дома обо мне. Мама и Снежа покинули палату только часа через два, когда врач уже потерял терпение и выставил их, дабы добраться до моего организма и осмотреть его более детально.
Мама оставила в тумбочке кучу еды, которую я клятвенно пообещала переместить в недра своего желудка. Зато я взяла с них слово, что они не будут оставаться, а поедут домой. Я им сама позвоню потом и т. д. и т. п. Всё уже хорошо, а они переволновались и им безотлагательно нужен отдых даже больше, чем мне. Тем более, я была уверена, что меня очень скоро выпишут. Договорились на том, что вечером они заедут с папой.
Оставшись с врачом тет-а-тет, я безропотно дала себя тщательно осмотреть, взять все анализы. Потом доктор рассказал обстоятельно об операции, которую мне сделали; опустив некоторые подробности, которые я, если честно, не очень поняла, узнала, что часть волос мне пришлось сбрить и как теперь выгляжу — стало весьма любопытно.
Доктор сказал, что вполне может показать, всё равно сейчас пора на перевязку.
Процедурный кабинет прямо по соседству с палатой, но смогу ли я дойти сама или привезти каталку?
— Сможет, — улыбнулась уверенно медсестра, — она сегодня чуть от нас не сбежала!
Со смехом рассказала доктору, он укоризненно покачал головой, но в глазах плясали недоверчиво-смешливые искорки.
До кабинета я дошла не то, что сама… а даже в припрыжку. Мучало нетерпение, хотелось скорее попасть домой, поговорить, наконец, с Илоной… Доктор смотрел на меня настороженно, но молчал. А во время перевязки он испытал настоящий шок, когда я призналась, что нет совершенно никаких болевых ощущений. Да и шов был в таком состоянии, что просто чудеса! Заживало не по дням, а, буквально, по часам.
