— Эдуард может пообещать корону и своей любимой собаке, если ему что-то ударит в голову! — парировала Фаллон.
Они стояли друг перед другом, и Аларик почувствовал, что весь полыхает. Он не знал, нравилась она ему или же он ее презирал, была ли она распутницей или невинной девушкой. Он знал лишь, что страстно желает ее. Яростный порыв ветра за окном прозвучал для него как предупреждение.
— Вильгельм надо всеми смеется, — горестно продолжала Фаллон, опуская глаза. — Как иначе расценить его слова о помолвке между моим отцом и его дочерью.
Аларик полез в свою переметную суму и достал бурдюк с вином.
— Ах, вот в чем проблема, — наконец отозвался он. — Намек на женитьбу Гарольда напоминает тебе о твоем собственном происхождении. Но по вашим же законам в действиях твоего отца нет ничего предосудительного. Уязвлена лишь твоя гордость.
Словно вихрь Фаллон пересекла комнату, и ее ногти впились в обнаженную грудь Аларика раньше, чем он успел распознать ее намерения.
— Фаллон!
Он уронил бурдюк с вином, пытаясь утихомирить ее. Фаллон обладала силой десяти обыкновенных женщин, а сейчас, в ярости, была свирепа, словно рысь. Ругаясь, он оторвал ее руки от своей груди, схватил за плечи, бросил на кровать и придавил коленом. Она лежала под ним, тяжело дыша, ее глаза метали молнии.
— Берегись, Фаллон! — предупредил он. — Тебе меня не одолеть!
Она попыталась подняться, и ее рубашка сползла с плеч, обнажив грудь.
— Хвастливый болван! — начала Фаллон, но внезапно поняла, что в ее положении лучше молчать. Колено Аларика находилось на ее обнаженном бедре. Он лежал на ней, и лицо его было так близко от ее лица, что она ощущала его дыхание, а их тела горели. От борьбы или?..
Он тоже молчал. Если что-то поняла она, то он понял и прочувствовал это еще острее. Он в упор смотрел на нее, и в глазах его бушевала буря. Он был весь напряжен, словно стальное лезвие.
Аларик отпустил запястья Фаллон, и она продолжала лежать под ним, глядя ему в глаза. Сладостная теплота обволокла ее, и она не имела сил шевельнуться. Фаллон не отвела лица и тогда, когда он снова поцеловал ее, поцеловал жадно, дерзко, почти грубо. Она попробовала покачать головой, но его ладони не позволили ей этого сделать. Фаллон почувствовала, как его колено раздвигает ей ноги. Ее бросило в жар. Ловя ртом воздух, она еще больше открыла губы. Она почувствовала, как рука Аларика легла ей на грудь и стала ласкать ее бархатную поверхность и горошины сосков. Сладостные ощущения всецело завладели Фаллон, убаюкали и ошеломили ее. Она лежала потрясенная, прислушиваясь к медовым токам в теле. Фаллон не пошевелилась и тогда, когда его рот от ее губ переместился к шее и ниже, захватил маковку правой груди, и движения его языка исторгли из нее крик.
Аларик отпустил ее так же неожиданно, как неожиданно начал эту атаку. Он почти оттолкнул Фаллон и прикрыл рубашкой обнаженные плечи. Его страсть сменилась гневом, который, казалось, можно было почувствовать кожей, как ветер.
Трясясь как в лихорадке, Фаллон вскочила на ноги. Она отыскала платье и быстро накинула его, бормоча про себя ругательства и в то же время не отдавая себе отчета в том, что и на каком языке она говорит.
— Мне следовало бы заколоть тебя, — сказала Фаллон ровным, почти ласковым голосом, — надо только точнее замахнуться.
Он засмеялся. Фаллон схватила старую ржавую кружку и швырнула ее в Аларика. Он увернулся и вдруг понял, что привычная горечь спала с него словно пелена. Он подошел к Фаллон, которая настороженно следила за ним, поднес ее руку к губам.
— Давайте заключим перемирие, миледи. Похоже, дождь затихает. Нам нужно ехать.
В серых глазах, которые смотрели на нее, лучились смешинки.
— Хорошо, пусть будет перемирие, — прошептала она. — Пока.
Тем все и закончилось, потому что он вернул ее отцу, а вскоре она уехала домой.
Глава 10
Осень 1065 года была изумительно красивой. К этому выводу пришла Фаллон, наблюдая за работами на острове Торни, где завершалось строительство нового королевского аббатства, впоследствии известного как Вестминстерское. Она грелась под ослепительными лучами солнца, лежа на накидке, брошенной на мягкую бархатную траву. Она испытывала удивительную умиротворенность. Король уехал на традиционную ежегодную охоту; дядя Тостиг его сопровождал. Ее отец работал здесь.
— Это будет замечательное сооружение, не правда ли?
Улыбнувшись, Фаллон повернулась к Делону, который лежал рядом. Это был красавец с золотистыми волосами и густой бородой такого же цвета. Голубые глаза его лучились добротой и любовью, когда он смотрел на девушку.
Фаллон потянулась, кивнула и закрыла глаза.
Делон наклонился над ней и поцеловал в губы. Она открыла глаза, с нежностью посмотрела на него и погладила его бороду.
— Будьте осторожны, сэр. Мой отец сидит вон там, — сказала она, показывая головой в сторону дворца.
Он улыбнулся, поймал ее руку, нежно прижался губами к ладони и снова посмотрел на Фаллон.
— Нас скрывает беседка из буков и каштанов. Твой отец, должно быть, очень удивляется моему терпению, поэтому и не спешит отдать мне твою руку. А ты ничего не делаешь для того, чтобы помочь мне. Сегодня ты меня любишь, завтра отворачиваешься…
— Я никогда не отворачивалась от тебя, — запротестовала Фаллон. — И люблю тебя я каждый день, — добавила она более серьезно.
Он снова поцеловал ее — на сей раз не столь мимолетно. Фаллон обвила руки вокруг его шеи и крепко прижалась к нему губами. Она любила Делона. Он принадлежал к датскому королевскому роду, а по другой линии — к старинной английской аристократии. Он был красив, молод и горяч. И любил Фаллон нежно и пылко. Он с пониманием относился к таким чертам ее характера, как чувство собственного достоинства и гордость, самостоятельность и активность. Он был таном многих графств, много путешествовал, много читал, а самое главное, по мнению Фаллон, был настоящим англичанином. Она знала, что ее отец высокого мнения о нем. Тем не менее Гарольд колебался, как, впрочем, колебалась и она сама. Ей нравился Делон: трудно было найти более доброжелательного человека, и она получала удовольствие от общения с ним. Да, он нравился ей; пожалуй, она даже любила его. Во всяком случае, очень ценила… И все же Фаллон не вполне понимала себя, и ее беспокоила эта сумятица чувств. Ведь Делон был поистине замечательным человеком. Однако когда он целовал ее, у Фаллон не появлялось ощущения, что она охвачена пламенем.
Именно это испытывала она в объятиях нормандского рыцаря.
Фаллон отодвинулась от Делона и отвернулась, ощущая жар стыда на щеках. Она вдохнула густой, сочный запах зеленой травы. Осенний легкий ветер овеял ей лицо, однако она продолжала в смятении сжимать ладонями полыхающие щеки. Надо не иметь чести, чтобы вспоминать о прикосновениях заклятого врага, когда тебя целует жених. Почти жених.
