— Танцевать? — Она просто таяла в его руках. — Но ведь музыки нет.
Тем не менее она двигалась вместе с ним, словно в танце, под звуки неслышной музыки, и ее голова уже лежала на его плече.
— Неужели ты не слышишь музыку? Аромат ее тела дразнил обоняние. Ее грудь мягко подалась, когда он прижал Ливи к себе покрепче.
Ливи вздохнула и закрыла глаза. В ногах вдруг появилась тяжесть, но она была такая приятная. Ливи оперлась на Торпа, пытаясь убедить себя, что, наверное, слишком много выпила. Да, ощущение было именно такое. Но она знала, что это ложь. И когда он губами коснулся мочки ее уха, она слабо застонала и вздрогнула.
«Я должна уйти, — приказала Ливи себе. — Я должна уйти прямо сейчас, сию минуту». Ее пальцы запутались в его волосах. Ведь это безумие — оставаться здесь с ним. Она чувствовала его тело, и в ней начало медленно разгораться желание. Его рука скользнула по ее спине, медленно погладила бедро. Он коснулся губами ее шеи, и она что-то пробормотала. Приятная истома овладевала ею.
— Я не могу остаться, — прошептала она, не пытаясь освободиться из его объятий.
— Нет, не можешь, — согласился он и медленно ее поцеловал.
— Я должна идти. — И она подставила ему рот.
— Да. — Он языком раздвинул ее губы.
Ей показалось, что она сейчас растворится в наслаждении. Голова кружилась.
— Я обязана уйти.
— М-м-м. — И он нежно повел вниз язычок «молнии» на ее платье. Она издавала какие-то невнятные звуки, уже не понимая, где она и что с ней. Его руки пробежали по тонкой талии.
— Я не хочу тебя, Торп.
Рот ее был горяч и влажен. Он провел языком по ее полураскрытым губам.
— Да, я знаю. Ты мне это уже говорила. Ее платье упало на пол.
Она прижалась к нему еще теснее и телом, и губами. Она тонула, но вода была такая теплая, такая ласковая. Тягучее, сонное желание все сильнее разгоралось от легких прикосновений его рук к ее телу. Она была пленницей магии прикосновения. Такого нежного. Ливи позволила ему поднять себя на руки.
Лунный свет проникал в спальню сквозь прозрачные занавески. Свет был белый, но не холодный, Ливи внезапно вынырнула на поверхность.
— Торп…
Тогда он снова ее поцеловал. И, забыв обо всем, полная желания, она прижалась к нему, он опустил ее на постель. Он раздевал ее медленно, нежно целуя и лаская. Слова, которые он шептал, были так упоительны, они словно гладили ее нервы, но возбуждали тело.
Когда он снял с себя рубашку, Ливи провела по его спине ладонью. Сильная, мускулистая плоть. Ей хотелось, чтобы он был сильным. Ему просто необходимо было быть сильным.
Внезапно сонное желание вспыхнуло пламенем. Ливи застонала и прижала его к себе. Его жадный рот коснулся ее груди. Движения Ливи уже не были томными, а руки ничего не стыдились. Она выгнулась, помогая ему раздеть ее совсем. Торп погладил нежную кожу ее бедер, слегка раздвинув их, он проник пальцами туда, где возбуждение ощущалось сильнее всего. Ливи охватил жар. Она вцепилась ногтями в его плечи. Она ни с кем не испытывала такого. Мыслей не было, одни ощущения. Она пылала, ей хотелось, чтобы он взял ее сейчас, сию минуту, но у него были в запасе для нее и другие наслаждения.
Торп провел языком от ложбинки между грудями вниз по животу, и ей показалось, что она сейчас сойдет с ума. Он продвигался все ниже, и у нее вырвался полузадушенный крик, когда Торп вознес ее на самый пик ощущений.
Ее отзывчивость на ласку изумляла его и заставила забыть о собственном безумии. Торп хотел, чтобы она испытала все оттенки наслаждения. Она так потрясающе реагировала на каждое касание, была так необыкновенно трепетна и чувствительна. Лунный свет придавал ее коже мраморный отблеск, но ее плоть была живое пламя. Он желал ее безумно. Каждый раз, когда она со стоном произносила его имя или прикасалась к нему, его сотрясала невероятная, исступленная жажда слияния. Она хотела его, только его, и уже одно это повергало его почти в сумасшествие.
Торп впивался поцелуями в ее губы, и она отвечала ему так же неистово. Вся ее сдержанность растопилась, все преграды рухнули. Ливи ощущала только отчаянную жажду удовлетворения, и только один человек на свете мог утолить ее. Она уже совершенно не помнила себя. Какие споры, какие сомнения?! Вся истина была в их единении. Для него же весь мир сейчас сосредоточился в этой женщине на этой постели. Даже в темноте он видел каждый изгиб ее тела, каждую черту лица. Она еще вздрагивала, соски были еще набухшие, дыхание успокаивалось медленно. Он и раньше догадывался, сколько страсти таится в ее сдержанности, но о таких глубинах и не подозревал. Он был ошеломлен произошедшим. Ему казалось, что он все испытывает впервые. Сейчас он был абсолютно беззащитен. Человек без маски, просто как есть.
Ливи наслаждалась полнотой ощущений, тем моментом, когда неистовое желание переливается в удовлетворенную радость плоти и постепенно наступающий покой. Она никогда и ни с кем не испытывала такой раскованности и самозабвения. Только Торп смог подарить ей все это.
Значит, что-то важное отсутствовало в ее жизни? Она почти боялась ответить на этот вопрос, понять до конца его смысл. Торп опять заставил ее почувствовать себя женщиной в полном значении этого слова. Она все еще ощущала вкус его губ, и ей не хотелось утратить это ощущение. Она обрела в его объятиях чувство безопасности. И это было особенно удивительно.
Но кто же он такой, этот Торп, мужчина, который сумел заставить ее отдать ему то, что долгие пять лет она не могла или не хотела отдавать никому в мире?
— Я дала себе обещание, что этого никогда не случится, — прошептала она, уткнувшись лицом в его шею.
Ее слова дошли до слуха Торпа, пребывающего в дремотном состоянии.
— Жалеешь? — спросил он вкрадчиво и ждал ответа, как ему показалось, целую вечность.
— Нет. — Ливи протяжно вздохнула. — Никаких сожалений. Я никогда не думала, что так будет, но я об этом не жалею.
Он с облегчением вздохнул и прижал ее к себе. Ее серьезные, тихие слова взволновали его.
— Оливия, ты такая сложная женщина.
— Неужели? — Она чуть-чуть улыбнулась и закрыла глаза. — Никогда так о себе не думала. Я всегда была целеустремленной и в каком-то смысле простодушной.
— Я пытался разобраться в тебе полтора года, — возразил Торп. — И скажу честно, это нелегкое занятие.
— Ну и нечего было.
Она провела рукой по его плечу. Ей нравилось и то, что он сильный человек, и то, что он силу может обратить в нежность.
— Торп, а у тебя много было любовниц? Он негромко рассмеялся:
— Это слишком деликатный вопрос, чтобы задавать его в такую минуту, Кармайкл.
— Но я же не составляю досье: имя, возраст и тому подобное, — вдруг вскинулась она ни с того ни с сего. И тут же сладко вздохнула, потому что его рука скользнула по ее спине. — Наверное, мне все это не очень хорошо удается, — вдруг сказала она.
