Книга Я защищал Ленинград - Артем Драбкин

Когда мы уже подъезжали к Ленинграду, немцы смогли захватить Тихвин, который был как раз на нашем пути. Взятием Тихвина немцы хотели сделать второе кольцо блокады. Нас высадили из эшелонов, и мы атаковали немцев, выбив их из Тихвина, и дальше гнали их 120 километров. Дошли до Гутовищи, и тут поступает команда: «52-й полк войск НВКД отозвать, возвратить в Тихвин». Из Тихвина мы направились в Волховстрой, а там тоже немцы оказались. Нас спешивают, и мы тут опять вступаем в бой, отбиваем, изгоняем фашистов и едем уже дальше, но это уже по Ладоге, по замёрзшей Ладоге. Так я оказался в Ленинграде.

Наш полк сопровождал грузы, идущие в Ленинград по Ладоге, и охранял эти грузы в самом Ленинграде. Все мы неоднократно участвовали в погрузке и сопровождении машин по «Дороге жизни». «Дорога жизни» - она действительно спасла Ленинград. Первые машины по ней прошли в ноябре 1941 года. Обстановка тогда была очень тяжёлая. Ленинградцы голодали. Хлебная норма дошла для рабочих и служащих 250 г, для иждивенцев и детей 125 г суррогатного хлеба. В ноябре на Ладоге лёд был ещё непрочный, немецкие самолёты постоянно висели в воздухе, гоняясь практически за каждой машиной, тем не менее за первую зиму мы перевезли 636 тысяч тонн продовольствия. И это позволило с 1 декабря уже увеличить норму.

На взятие Ленинграда немцы возлагали очень большие надежды, трудно сказать, чем бы закончилась Великая Отечественная война, если бы Ленинград пал. Гитлер планировал взять Ленинград ещё в августе, и тогда группировка фельдмаршала Леебе была бы сразу направлена на Москву. На Москву также пошла бы танковая группировка, был бы подорван моральный дух нашего народа, нашей армии, Ленинград был символом стойкости, мужества, символом Октябрьской революции. Сейчас это, наверное, трудно понять, а для нас это многое значило. Октябрьская революция, советская власть - без этого мы жизни не мыслили. Ну и, конечно, падение Ленинграда подорвало бы наше положение в антигитлеровской коалиции. Однако немцам не удалось захватить Ленинград.

Когда немцы были остановлены, в наших внутренних войсках развернулось снайперское движение, которое затем было подхвачено всеми фронтами действующей армии. Именно наши первые снайперы Веженцев и Пчелинцев, имевшие к этому времени на своём счету уже сто с лишним уничтоженных фашистов, в феврале 1942 года стали Героями Советского Союза.

Во время войны я участвовал в салютах, посвящённых прорыву блокады 18 января 1943 года и полному снятию 27 января 1944-го. Вместе с группой своих сослуживцев мы поднимались на фронтон театра Пушкина, где памятник Екатерины, у нас были ракеты, ракетница, и мы, при помощи ракет, усиливали эффект артиллерийского салюта. Особенно мощный салют был 27 января 1944 года, он был посвящён полному снятию блокады.

- Расскажите поподробней о работе снайпера. Вот первый немец - как это было?

Мы приехали вечером. Прошли километров 40, нас разместили. Утром проснулись, нас представили командиру батальона. Тогда уже была прорвана блокада, к Большой земле был пробит небольшой коридорчик шириной всего 18 километров и очень быстро сооружена железная дорога. Эшелоны старались ночью прорваться, ширина 18 километров, длина 30, а немцы там всё пристреляли. Они сразу разбивали паровоз и последний вагон и потом били по эшелону. И вот мы приехали на эту горловину. Приходим к командиру. Он говорит: «Сейчас я вам покажу фрица, взятого нашей разведкой». Заходит здоровый такой, высокий, плотного телосложения и сразу: «Хайль Гитлер». - «Ах ты, подлец! Ну-ка, ребята, искупайте его». Кругом же воронок от снарядов, а там же всё болото, в этих воронках жижа. Его выводят на улицу, а нам говорят: «Смотрите, с кем придётся вести сегодня огонь». Берут его за ноги, за голову, раскачивают - и в воронку. Вылезает опять: «Хайль, Гитлер!» - «Ах ты, сволочь, а ну-ка, повторите ещё раз!» Так вот три раза его купали, а он всё своё. Потом говорят: «Хватит, ребят, его купать, отводите в штаб». Но комбат сказал: «Конечно, не все такие, но среди них ещё есть вот такие, которые ещё верят, и поэтому тут активность в надежде, чтобы вернуть утраченное».

Нам показали участок, мы вышли на огневой рубеж. Прошли на нейтральную полосу. Нашли местечко, замаскировались. Мы их положили, и тут как началась стрельба из крупнокалиберных пулемётов и миномётов. Но нас поддержали с нашей стороны. Мы отползли, пришли в своё расположение, нас поздравили с удачной охотой. «Но вы, - говорят, - растревожили, только помешали, вы теперь обозлили немцев, они ещё больше будут свирепствовать».

Тогда мы там находились 10 дней. Каждый раз выбирали новую позицию, чтобы немцы нас не нашли.

Однажды слышим, а немцы на бруствере что-то устанавливают. Думаем, что такое? Потом поднимается немец: «Рус, хочет слушать «Катюш». И сразу полилась музыка, а мы раз этого фрица и сняли. Наши через громкоговоритель говорят: «Мы сейчас свою вам дадим «катюшу». Ну и наши открыли огонь.

Кроме таких вот задач, НКВД несли и патрульно-постовую службу. Ловили разведчиков, ракетчиков, которые из ракет стреляли, подавали сигналы, куда надо наносить огонь, тех, кто панику по рынкам и магазинам сеял. Утром приходит новая машина с хлебом, хлеб суррогат, но всё-таки приятно пахнет. Уже к приходу машины очередь, люди обессиленные, еле-еле на ногах стоят. Рабочие начали разгружать хлеб, разложили на прилавке, и тут врывается один бандит, за прилавок заскакивает и начинает с полок швырять хлеб: «Ленинградцы, берите, берите хлеб! Начальство обжирается, а мы подыхаем, мы помираем! Это наш хлеб!» Никто не шелохнулся. Ни одной буханки, ни одного кусочка не взял из того хлеба, который тот швырял с полок в зал. Это только один такой случай, но их очень много было.

- С мародёрами, со своими, с какими-то диверсантами?

Мне пришлось больше вести борьбу с террористами на железных дорогах. На Октябрьской железной дороге, на дороге Ленинград - Мурманск они доставляли очень много хлопот. Подрывали рельсы, подрывали радиотелеграфные столбы, рвали связь. На станциях Петрозаводска резали офицеров. Вот больше такими делами приходилось мне заниматься. Непосредственно сопровождать грузы я не сопровождал, за исключением Ладоги.

На Ладоге было очень много трудностей. Зимой всё время дорога находилась под воздействием артиллерийского и авиационного наступления. Бомбы, снаряды рвались. Множество полыней, еле затянутых льдом. Водитель не видел, где эта полынья. Такие места обозначали еловыми ветками, вот полынья, вот еловая веточка, значит, погибнуть не должны. Но всё равно за время действий ледовой трассы под лёд ушло 1700 автомобилей. Надо сказать, что ни пурга, никакие другие факторы не должны были влиять на снижение интенсивности движения, машины шли днём и ночью. Гибнет одна, вторая, десяток, на их место приходят новые машины, лишь бы обеспечить Ленинград продовольствием.

Ещё скажу об отношении людей, стоявших на охране продовольственных складов. Умирает, но никогда не возьмёт ни одной крошки, ни сухаря, ничего...

- Вы сопровождали машины на Ладоге?

Да. Машина тонет, выпрыгиваешь. Один спасся, другой не спасся, пошёл вместе с машиной и т. д. Пришлось и мне искупаться в ледяной воде. Спасала только юношеская молодость, сила, ловкость, сноровка. Очень помогли мне четыре года моей студенческой жизни. Я жил в общежитии, зимой пилил, колол дрова, потому что в общежитии было печное отопление. А после вместе с такими же другими, как и я, ходил на станцию - сортировали, грузили зерно.