Книга Освод. Челюсти судьбы - Виктор Точинов

Дражайшая З.!

Исполняя предсмертную просьбу усопшаго, прилагаю къ сему пулю, извлеченную стараніями доктора Даля, и послѣднее – увы намъ всѣмъ, дѣйствительно послѣднее! – четверостишіе, кое…

Орфография старинная, а почерк своими завитушками напомнил мне записки Златы Васильевны – словно писавшего учили грамоте в том же самом месте или по меньшей мере по той же системе.

Последние два слова были густо зачеркнуты. Вместо подписи стояли инициалы КД, а вот дата… Дата объяснила мне многое… Но, увы нам всем, объяснение никак не касалось событий текущей недели.

– Чем порадуешь? – спросил я, заглянув на кухню.

– Пароля действительно не было… А компьютером она пользовалась мало, даже не каждый день. Последний вход в Сеть вечером понедельника… Взгляни сам на посещенные страницы, их немного.

Взглянул – и впрямь, улов невелик. Кроме поисковой страницы, все остальные принадлежали сайту магазина, торговавшего принадлежностями для аквариумистов.

Аквариума в квартире не имелось, даже захудалого. Но Злата Васильевна, похоже, не собиралась восполнить этот пробел в интерьере, – интересовалась емкостями от пятисот литров и более, великоватыми для ее квартирки. Лишь интересовалась, заказ так и не был оформлен…

Ожидаемо. Злата Васильевна человек старой закалки и к интернет-торговле, особенно к той, где требуют предоплату, относится с подозрением. Изучает цены и ассортимент в Сети, но покупать отправляется лично. Или посылает одну из сестричек, если покупка для нужд ОСВОДа.

– А у тебя что? – спросил Ротмистр, когда я проглядел и закрыл последнюю страницу.

– Вот, посмотри… Эта пуля убила наше всё.

Соколов вертел почерневший комочек свинца без малейшего почтения.

– Ну да, похоже на деформированную пулю… Круглая охотничья, калибр, на вскидку, двадцать восьмой. Только ты ошибся, ею стреляли очень давно… Не в Злату Васильевну, руку даю на отсечение.

– Тьфу… Я «наше всё» имел в виду не в масштабе ОСВОДа, а всей страны… Отдай, верну на место.

…Когда мы вышли из квартиры, Ротмистр зашарил вдруг по карманам, потом уставился на меня…

– Что не так?

– Заработался… Дверь опечатать по привычке хотел. Рефлексы, будь они неладны…

* * *

– Опять алкаш, ведь только что не было… – Я обошел вольготно раскинувшееся на асфальте и храпящее тело. – Фура с водкой у них тут опрокинулась, что ли? Пройдемся немного парком?

– Зачем? – удивился Соколов. – Там движение закрыто, фуры не ездят.

– Да при чем тут фура… Привычка у меня такая. Помогает привести мысли в порядок.

«И однажды помогла обрести любовь всей жизни…» – дополнил я мысленно.

Прошлись. Но, вероятно, парк здесь был не такой, неправильный… Мысли о двойном исчезновении никак не желали выстраиваться в упорядоченную, пригодную для работы версию, что уж говорить о любви всей жизни.

Соколов дедуцировал вслух:

– Наверное, это она нечаянно разбила аквариум… И решила приобрести замену за свой счет. Но не успела… Логично?

Я кивнул, соглашаясь с очевидным. Поступок вполне в духе Златы Васильевны (не разбитый аквариум, а приобретение нового). На этом дедукция и у Ротмистра застопорилась. Нет, точно парк неправильный…

Парк Победы и в самом деле разительно отличался от Павловского. Тот в девичестве был диким лесом, а этот – пригородным пустырем. Карьеры, где добывали глину для кирпичного завода, превратили в пруды, насадили вокруг тополей и лип… Но все не так. Нет предчувствия чуда… Нет ощущения, что сейчас увидишь поднимающуюся из воды наяду…

И ровно в этот момент я увидел поднимающуюся из воды… не наяду, разумеется. Грузную и целлюлитную тетку предпенсионных лет в закрытом купальнике. Не-наяда выбралась на деревянный не то помост, не то причал, начала энергично растираться полотенцем.

– Во дает… – тихонько восхитился Соколов. – Лед едва сошел…

– Здесь у них клуб «моржей», – кивнул я на приземистое здание в сотне шагов. – Сейчас-то что, а зимой тут прорубь здоровенная, – и все равно, даже в минус двадцать купаются.

Детство мое прошло на Средней Рогатке, бывать в Парке Победы доводилось нередко, – клуб «моржей» существовал и тогда.

– Пойдем к машине, – предложил я. – Не оправдал себя метод.

Пошли, огибая пруд – геометрически правильный, прямоугольный, никакого сравнения с природной живописностью Венерина пруда, хотя на деле и тот был создан искусственно.

На противоположном берегу собрались рыболовы, человек десять. Отчего-то в одном месте, плотной кучей, хотя на вид этот участок берега ничем не отличался от прочих. Но рыбаки стояли буквально плечом к плечу и энергично подергивали вытянутыми над водой удилищами. Я знал, что таким способом ловят ротанов, зачастую игнорирующих неподвижные приманки.

Однако, когда ротан, небольшой, с чайную ложку длиной, клюнул и попался, он тотчас же был выброшен обратно в воду, сопровождаемый нецензурным комментарием.

Странно… На спортсменов, ловящих по принципу «поймал-отпустил», собравшиеся не походили. Они походили на маргиналов, готовых заниматься чем угодно, в том числе рыбной ловлей, лишь бы не ходить на работу. «Поймал и завялил к пиву», – вот что могло служить девизом их рыболовного кружка.

Наверное, здесь недавно попался кому-то громадный карась всех времен и народов, вот и надеются изловить такого же, игнорируя мелочь.

– Заброшу тебя к Институту и сгоняю на обед домой, – сказал я. – Если задержусь, прикроешь?

– Легко.

– Видишь ли, – начал объяснять я, хотя он не спрашивал объяснений, – там у меня… ну… можно сказать, ребенок четырех дней от роду…

– Наяда?

Р-р-р… Ненавижу сплетни и сплетников.