Хэдриан ехал немного в стороне от группы. Никто не пытался с ним заговорить, видя, что он мрачен. Герцог был зол. Несомненно, Николь — прекрасная наездница, ему такая еще не встречалась, но она отчаянно глупа! Ему хотелось взять ее за плечи и трясти до тех пор, пока она не признает, что была неправа.
Смех и голоса всадников нарушали прекрасную мелодию утреннего леса. Они обсуждали различные моменты охоты. Герцог кипел от злости. Такого, как сегодня, с ним еще не случалось никогда: его слово или приказ всегда были законом и для мужчин, и для женщин. Николь же в ответ на его приказ вернуться рассмеялась и понеслась вперед.
Ей очень повезло в том, что по ее вине не произошел несчастный случай и что она сама себе не свернула шею. Примеров того, как люди калечились или погибали, было сколько угодно. Однажды и с ней произойдет несчастье, если она будет продолжать так себя вести. Бог мой! Такая езда опасна, даже если ты в мужском седле, а она ведь скакала в женском. Это безумие!
Герцог шумно дышал и никак не мог успокоиться. То, что он видел сегодня, приобрело какой-то нереальный облик. Николь представлялась ему облаченным в женское платье демоном, вырвавшимся на бешеном коне из преисподней. В ушах у него до сих пор звучал ее беспечный, необузданный смех. Он вспомнил, как они бок о бок мчались вдвоем, и легкий озноб прошел волной по телу.
Да, он должен признать, что в этой варварской скачке она была великолепна. Она столь же великолепна и в постели, подумал он, и ему так ее захотелось, что он был готов хоть сейчас затащить ее в лес.
Он еще несколько раз глубоко вздохнул, чтобы остудить разгоряченную голову, но так и не успокоившись, огляделся. Но, к его немалому удивлению, ее нигде не было. Он покрутился на месте, затем подъехал к женщинам в самый хвост группы.
— Где леди Шелтон? — спросил герцог.
Все стали оглядываться в недоумении.
— Мы не знаем, ваше сиятельство, — сказала графиня Арондейль, — совсем недавно она была сзади.
Удивляясь, что могло случиться, Хэдриан поскакал на поиски. Через пять минут он нашел ее в пустынном лесу в миле от группы. Не торопясь, она вела за повод прихрамывающего жеребца. Он подъехал. Им обоим вдруг стало нестерпимо жарко, как будто накалился воздух.
— Что случилось? — довольно грубо спросил он.
— Камень попал ему в ногу.
Герцог тут же слез с коня и передал поводья Николь, при этом пальцы их рук соприкоснулись. Он про себя выругался, присел возле коня и внимательно осмотрел ногу.
— Не очень опасно, но его надо вести. — Он посмотрел на нее снизу вверх. Она стояла раскрасневшаяся от ветра и солнца. Ее глаза блестели.
— Я сам поведу коня, — сказал он, отбирая у нее поводья.
— Вам не нужно этого делать, — ответила она и пошла по тропинке.
Герцог промолчал и, обогнав ее, пошел впереди крупным шагом, словно она нуждалась в проводнике.
Лес был тих, лишь легкий ветерок, нарушая тишину, пробегал по листве. Они шли молча.
Хэдриан, довольно опытный в этих вопросах, чувствовал, что их обоих подавляло тяжелое сексуальное напряжение. Почему он так желал эту женщину? Возможно, потому, что она не может ему принадлежать? Или потому, что она, с одной стороны, такая гордая и сильная, а с другой — такая беззащитная? Он очень хотел найти ответ на эти вопросы.
Он весь взмок. Ему хотелось сорвать с себя накидку, но этим он покажет, что не контролирует свои чувства. Если он не может взять себя в руки, то чем он лучше своего отца? Нельзя поддаваться искушению, вызываемому ею в течение последних недель. Борясь с собой, он прислушался к звукам ее шагов, неглубокому легкому дыханию. Николь прервала молчание:
— Почему вы сюда вернулись?
Не поворачивая головы, он резко остановился.
— Мне показалось, что после вашего поведения сегодня утром вы вполне могли сотворить еще что-нибудь столь же безрассудное и опрометчивое.
Николь остановилась рядом. Он смотрел на нее.
— Глупо, но я думал, что с вами, возможно, случилось несчастье.
— Вы вернулись, чтобы спасти меня? — улыбнувшись, спросила Николь.
— Очевидно, у меня появилась новая привычка — спасать.
— Я не возражаю против нее.
— Но недавно вы были против.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет, это не так. Я притворялась.
Они молча смотрели друг на друга. Напряжение достигло предела, и в любой момент могло случиться все что угодно. Герцог постарался снять его хоть как-нибудь.
— Вы мчались на скачках как безумная. Скажите, вы всегда так безрассудны и опрометчивы? Я начинаю думать, что да.
Она вздернула подбородок, расстегнув жакет. Ее тяжелая, соблазнительная грудь поднималась и опускалась. Герцог вспомнил, что она не носит корсета.
— Нет, я не мчалась как сумасшедшая. Просто я отлично могу ездить, а настоящей возможности показать это у меня не было.
— Не было настоящей возможности? Да вы пользуетесь малейшей возможностью! Однажды вы непременно убьете себя.
— А вам будет не все равно? — как можно мягче спросила Николь.
Он не мог да и не стал отвечать.
— Недалеко от тропы есть ручей, — сказал он, — вы, должно быть, испытываете жажду, да и коней не помешает напоить.
Ручей и впрямь был рядом. Остывшие кони с удовольствием пили чистую воду. Герцог отошел в сторону, а Николь наклонилась к ручью и стала черпать воду ладошкой и жадно пить.
Он наблюдал за ней и лишний раз убеждался, что она совершенно не похожа ни на одну из женщин, всю жизнь окружавших его. Она пила, совсем не заботясь о том, что намочила блузку, и это выглядело очень естественно. Напившись, она плеснула себе в лицо и подставила его под лучи солнца, местами пробивавшегося сквозь листья. Герцог неотрывно смотрел на нее, не в силах прекратить ее желать. Почувствовав его тяжелый взгляд, она замерла обеспокоенная. Он уже знал, что сегодня, сейчас его не отвергнут.
Он подошел к ней. Бешено колотилось сердце, и в ушах стоял колокольный звон — никаких протестов разума тело теперь не принимало. Она медленно поднялась на ноги. Он сжал ей руки выше локтей.
— Скажи мне «нет».
Она покачала головой, отвергая его просьбу.
— Да.
Он прильнул к ней губами. Все его внутреннее сопротивление рассыпалось в прах. Они не играли и не притворялись. Николь обвила его руками и всем телом прижалась к нему. Он обнял ее как что-то ценное и дорогое, что боишься потерять в любой момент. Они опустились на колени на мокрый глинистый берег. Николь поощрительно вскрикивала, чувствуя, как он расстегивает ее жакет. Опрокинув ее на спину, он все глубже залезал ей под блузку. Обычно сдержанный любовник, он стиснул теперь ее голую грудь и испытал потребность реветь и стонать, как животное. Он ласкал ее и чувствовал, как в нем поднимается желание, удержать которое было уже невозможно. Николь задыхалась и стонала от восторга, когда он ласкал ее грудь и целовал твердые соски.
