Будда указал, что свою преданность она доказала также в прошлой жизни: когда она была феей по имени Чанда, царь застрелил ее мужа отравленной стрелой, надеясь завоевать ее любовь. Но она так насмехалась над богами, говоря: «Наверное, нет стражей мира, или же они ушли в другие края, или умерли – и потому не защищают моего мужа?», что Сакка спустился и оживил его[191].
На следующий день отмечали царское посвящение Нанды, единокровного брата Будды, сына Махападжапати. Судя по всему, это было его посвящение в статус наследника престола, через которое прошел и Будда, когда ему было шестнадцать. Кроме того, это совпало с женитьбой Нанды и церемонией его входа в дом. Будда пришел и дал Нанде подержать свою чашу; затем, произнеся мангалу, или формулу пожелания счастья, он поднялся, чтобы уходить, но не забрал чашу. Нанда не отважился попросить его забрать чашу, даже когда к нему обратилась невеста, и последовал за Буддой до монастыря. Тогда Будда спросил его, не собирается ли он оставить мир, и из почтения к Учителю Нанда сказал: «Да, я собираюсь оставить мир». Тогда Будда велел принять его в сангху[192].
Через семь дней мать Рахулы нарядила сына и послала его к Будде, сказав: «Взгляни, дорогой, на этого золотистого отшельника, видом подобного Брахме и сопровождаемого двадцатью тысячами отшельников. Он – твой отец. У него были четыре драгоценные вазы, но с тех пор как он оставил мир, мы их не видим. Пойди и спроси о твоем наследстве, скажи, что ты царевич, а когда взойдешь на трон, станешь владыкой мира. Тебе нужны эти сокровища, потому что сын владеет тем, что принадлежало отцу».
Он отправился к Будде, который обедал во дворце, и, охваченный любовью к нему, сказал: «Приятна твоя сень, отшельник» и многие другие подобающие слова. После еды он сказал: «Отдай мне мое наследство, отшельник» – и последовал за Буддой, который не прогонял его. Свита также не смогла вернуть царевича. Придя в парк, Будда подумал: «Богатство его отца, о котором он просит, подвержено изменению и бедам. Так дам же я ему семеричное благородное богатство, которое я получил у подножия дерева Бодхи, и сделаю его владельцем наследства, лежащего за пределами этого мира». И он велел Сарипутте принять царевича в сангху.
Вся история этого посещения Капилаваттху, строго говоря, изложена в текстах, сложившихся позже, чем Канон, однако об упомянутом выше посвящении Рахулы в сангху рассказывается в Винае, хотя и менее подробно[193]. После посвящения Рахулы Суддходана пришел к Будде и попросил о благодеянии. «Когда Господин оставил мир, немалая мука была это для меня, так же было и при уходе Нанды и особенно когда это сделал Рахула. Любовь к сыну проникает сквозь кожу, проникнув сквозь кожу, она проникает сквозь плоть, жилы, кости, костный мозг. Разреши, Господин, чтобы благородные не могли получить посвящение паббаджа без разрешения матери и отца». Это было разрешено и стало правилом Винаи. Упоминание в этом месте Нанды показывает, что его история, как и история Рахулы, была известна Винае и что составитель, вероятно, записал только ту часть предания, которая объясняла правило из его предположительного исторического источника.
На следующий день после ранней трапезы Суддходана, сидевший рядом с Буддой, сказал: «Господин, в то время когда ты практиковал аскезу, ко мне пришло божество и сказало: «Твой сын умер», но я не поверил ему и ответил: «Мой сын не умрет, не достигнув просветления». Тогда Будда рассказал ему историю о том, как в прошлой жизни Суддходана, даже когда ему показали кости и сказали, что они принадлежат его сыну, отказался поверить в его смерть. Тогда царь обрел плод Третьего пути, пути Невозвращающегося, а кто его достигает, никогда не возродится в этом мире.
Именно к этому посещению приурочено обращение двух самых известных последователей Будды: Ананды, любимого ученика, и Дэвадатты, буддийского Иуды[194].
Нам рассказывают, что при рождении Будды 80 тысяч шакьев решили, что их сыновья станут ему свитой, когда он, исполнив пророчество, станет Буддой или властелином мира. Теперь эти молодые люди вступили в сангху и пошли с Буддой, когда он направился в Раджагаху. Все же в некоей семье оставались два знатных человека, Маханама и Ануруддха, сыновья Амитоданы, ни один из них не оставил мир[195]. Маханама сказал, что одному из них необходимо уйти с Буддой. Ануруддха, которого воспитали изнеженным и у кого, как и у Будды, было три дворца для трех времен года, заявил, что для него это невозможно. Но Маханама убедил его уйти, указав на трудности домашней жизни и на бесконечность крестьянского труда. Мать Ануруддхи, которая сначала отказалась отпустить его, разрешила ему уйти, если его товарищ Бхаддия, шакийский раджа, уйдет с ним. Она подумала, что это будет невозможно, поскольку Бхаддия правит шакьями. Бхаддия обещал и, сначала предложив отсрочить уход на семь лет, постепенно сократил это время до семи дней, на протяжении которых передавал управление своим сыновьям и братьям. Затем они вдвоем отправились с четырьмя товарищами – Анандой, Бхагу, Кимбилой и Дэвадаттой – в парк, словно шли повеселиться, взяв с собой брадобрея Упали. Пройдя некоторое расстояние, они сняли свои украшения и отослали с ними обратно Упали, но он, боясь гнева шакьев, вскоре вернулся и проводил шестерых товарищей дальше. Они догнали Будду в Анупии на пути к Раджагахе – в том самом месте, где он остановился первый раз, сбежав из дому. Там они попросили, чтобы сначала в сангху приняли Упали: они хотели, чтобы бывший слуга стал старшим над ними, поскольку стремились смирить свою шакийскую гордость.
На протяжении последующего периода Уединения Бхаддия обрел три знания и, следовательно, стал архатом. Ануруддха обрел второе из этих знаний, божественное зрение, при помощи которого можно было видеть появление и исчезновение существ, а Ананда постиг плод Первого пути. Дэвадатта приобрел ту магическую силу (иддхи), которая доступна необращенным людям. Приобретение Анандой статуса личного спутника Будды и раскол Дэвадатты относятся к намного более позднему времени.
