Естественно, подобная мобилизация вызывала недовольство. Однако до поры до времени оно ограничивалось разговорами да попытками саботажа, которые пресекались властью.
Поскольку быстро подготовить такую экспедицию было невозможно, цари, правившие эллинистическим востоком, вновь, как и в 303 г., получили стратегическую фору. Опять внешний враг вызвал их объединение, создание последней настоящей коалиции в истории эллинистических государств. Лисимах Фракийский, Птолемей Египетский и Селевк Сирийский находились в сложном положении, так как не могли заранее знать, чья территория станет объектом первого нападения Деметрия. Более или менее очевидным казалось, что он попытается отбить Кипр и уже с этой великолепной стратегической базы предпримет дальнейшие действия. Птолемей укреплял дельту Нила и подступы к Александрии, Селевк — города на сирийском побережье; Лисимах вообще снес Эфес и построил несколько в стороне от него город Арсиною, который постарался обнести неприступными стенами.
Однако этого было мало. Лучший способ обороны — нападение, а союзники имели к тому достаточные ресурсы.
Было решено вновь перенести войну на территорию противника. Лисимах концентрировал войска в европейской части своих владений. Египетский флот, уже почти восстановивший свою гегемонию на востоке Средиземного моря и, что важно, в Эгейском бассейне, появился близ греческих берегов. Появление египтян для греков означало призыв к восстанию. Лишь дипломатическое искусство Антигона Гоната удерживало Элладу под властью Деметрия. И наконец союзники обратились к Пирру с предложением нанести в решающий момент удар в спину их врага. В случае успеха ему была обещана Македония (или большая ее часть), а значит, превращение молосского царя в главу одной из сильнейших держав Европы.
Искушение было слишком велико. Подогреваемый прежней благодарностью к Птолемею, памятью о недавнем успехе в войне против Деметрия, а главное, неожиданным поведением македонян во время его похода 289 г., Пирр согласился.
Македонский государь чувствовал, что вокруг него начинает затягиваться петля. Дабы не подвергать свои балканские владения угрозе, он решил нанести превентивный удар. Ближайшим врагом Деметрий счел Лисимаха. В начале 287 г. будущая Восточная армия стала концентрироваться на границе с Фракией. В случае разгрома Лисимаха царь Македонии мог бы предпринять комбинированное наступление на владения противников: флот направился бы к Кипру, а сухопутная армия, следуя примеру Александра Великого, переправилась бы через Геллеспонт.
Но до боевых действий с Фракийским царством дело вновь не дошло. В события вмешался Пирр. В очередной раз он беспрепятственно прошел через Линконский массив и вторгся в Элимию. Официальная эпирская пропаганда освятила это событие вещим сном, приснившимся царю: Пирру явился сам великий Александр, который приветствовал его, хотя лежал на ложе совершенно больной и, казалось, не мог даже подняться. Он обещал помочь Пирру своим именем, после чего неожиданно сел на боевого коня и отправился в путь впереди эпирского войска.
На этот раз с Пирром были не только подвижные части, но и линейные войска. Первое сопротивление эпиротам оказал город Бероя. Пирр был вынужден штурмовать его, зато, захватив крепость, разбил под ее стенами лагерь, получив прекрасную позицию прямо в центре Македонии. Отдельные его подразделения доходили до моря, опустошая окрестности Пидны. Другие легкие эпирские части угрожали Эгам и Пелле — древнейшим македонским городам.
Призывая проклятья богов на голову Пирра, нарушившего договор, Деметрий оставил в Амфиполе часть сил, остальные же направил к Берое. Он знал уже о том, что разношерстная армия волнуется, и опасался, как бы она не перешла на сторону фракийского царя, чья мать была македонянкой и кого солдаты могли счесть своим. С этой точки зрения Пирр казался ему менее опасным
Однако это оказалось роковой ошибкой. Едва Деметрий разбил лагерь близ позиций Пирра, множество македонян, уже перешедших на сторону эпирского царя, явились в его расположение и стали расхваливать молосского монарха. По их словам, он единственный сочетал в себе доблесть Александра с царственным великодушием, милостью и простотой в отношении тех, кто был ему верен.
Большинство македонян, входивших в армию Деметрия, стали сами восхвалять Пирра. Им надоело деспотичное, претенциозное правление сына Антигона, вечно обуреваемого безумными проектами. Для того чтобы сторонники Пирра могли узнавать друг друга, они, по примеру эпирского царя, нацепили дубовые ветви себе на головы.
Некоторые осмелились пробраться в царскую палатку и объявить Деметрию, что тот должен сложить с себя царские регалии, передав их молоссу. За какие-то сутки армия настолько прониклась отвращением к Антигонидам, что даже Деметрий, вечно витавший в облаках, понял серьезность положения. Ему пришлось переодеться македонским пастухом (темный широкий плащ, широкополая шляпа) и бежать из лагеря. За любовь к помпезным нарядам и манерному поведению Деметрия за глаза называли «трагическим актером», но теперь именно способность к перевоплощению спасла ему жизнь.
Едва солдаты Деметрия узнали, что их вождь бежал, они тут же бросились к его шатру и разграбили его. Чтобы царское имущество не было потеряно, Пирр был вынужден ввести в лагерь македонян свои части. Вскоре порядок был восстановлен и сходка македонских солдат, взявшая на себя функции войскового собрания, объявила Пирра своим царем
Деметрий надеялся, что другие отряды, находившиеся в Македонии, сохранят ему верность. Однако корпус, стоявший близ Амфиполя, капитулировал перед Лисимахом, а все другие гарнизоны с радостью приветствовали избрание Пирра.
Тогда Деметрий был вынужден бежать в Деметриаду — город на юго-востоке Фессалии, где стояли части, не замешанные в движении сторонников Пирра. Как рассказывают греческие историки, узнав о несчастье своего мужа, Фила, находившаяся в Деметриаде, приняла яд.
Положение в Фессалии также было тревожным Свергнутый с престола монарх даже не решился оставаться в Деметриаде. Вновь переодетый в простолюдина, он направился дальше на юг, в свои греческие владения. Здесь Антигон Гонат в очередной раз проявил свои задатки государственного мужа: лишь Афины, узнав о событиях близ Берои, поднялись против Деметрия и изгнали его сторонников из города, правда, так и не сумев освободить свои гавани, Пирей и Мунихий. Антигон как раз собрал армию, с которой он собирался выступить в Фессалию, когда в его лагере появился отец.
Стремясь сохранить в своих руках хотя бы Элладу, Антигониды направились к Афинам Они собрали всего 10 000 солдат, но этого корпуса оказалось достаточно, чтобы вскоре поставить афинян в сложное положение. Во время восстания в городе не было достаточных запасов продовольствия, и, хотя многие государства пообещали афинянам помощь — даже Спарток, царь далекого Боспора Киммерийского, направил им 15 000 медимнов хлеба, — не совсем ясно, как эти караваны могли добраться до Афин, если отряды Деметрия прочно удерживали гавани.
Необходимо было срочное вторжение извне Птолемей, Аисимах, Селевк, хотя и обещали поддержку, были слишком далеко. Оставался Пирр.
