Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
На самом деле то время было периодом значительной социальной мобильности. Даже люди, которые стояли на самых низких ступеньках социальной лестницы, рабы, нередко получали свободу и им позволяли завести небольшое собственное хозяйство. Более того, кто-кто, а викинги должны были прекрасно понимать, что люди становятся рабами не по наследству и не по воле высших сил: это те, кому просто не повезло и кто попал в плен во время набега. У свободных людей также было множество способов улучшить свое положение. Те, кто не имели земли, могли отправиться за море; разбой или служба в королевской дружине за плату могли принести богатство; можно было получить выгоду от ремесла и торговли. Интересно, что в «Песне о Риге» не упоминается купец. Конечно, нельзя ожидать, что купцов будут считать отдельным социальным классом, но, наверное, было бы уместным назвать Купца среди сыновей Крестьянина. Как бы то ни было, поскольку Купца и Викинга явно не хватает, поэма изображает излишне статичную картину, не упоминая о двух основных способах получить богатство, которое – как и везде в мире – становилось ключом к продвижению по социальной лестнице. Если человек, у которого было богатство и земля, обладал сильным характером, он вполне мог стать местным вождем и обрести дружинников, которые искали бы его покровительства. В свое время он или его сыновья могли пересечь достаточно нечеткую границу между богатым крестьянином и местным князем – эти люди отличались от ярлов и даже королей только по масштабу, а не по сути.
Более того, между скандинавским обществом и обществом феодальным, которое в то время возникало повсюду в Европе, была одна существенная разница: здесь каждый человек владел землей совершенно свободно, он не должен был платить никакому землевладельцу ни налогов, ни аренды. Конечно, в случае распри с соседями ему могла понадобиться защита со стороны вождя, и он сам должен был верно служить своему вождю при разрешении возникших у того распрей и во время войны, сражаясь в его дружине. Однако эта связь оставалась личной и недовольный дружинник мог уйти к другому вождю. Конечно, с этим были связаны определенный риск и неудобства для самого дружинника, но ему отнюдь не грозили все те ужасные штрафы и наказания, которые могли ожидать феодального вассала, собравшегося уйти от своего господина. Обычно князь разбирал споры между своими дружинниками, поддерживал их в конфликтах с посторонними людьми, щедро вознаграждал за любую службу и, если они следовали за ним во время походов, делил между ними добычу и земли. Если князь не делал всего этого или не отличался способностью к лидерству, каким бы аристократическим ни было его происхождение, очень скоро дружинники могли перейти к его более удачливому сопернику.
Статус вождей мог быть очень разным – от небольшого местного князька, чья власть ограничивалась одним фьордом, до того, кто набирал себе дружинников из целой области, содержал отряд личных телохранителей, владел боевыми кораблями и мог именовать себя ярлом, а то и королем. Само понятие «король» было весьма растяжимо. В древности это значило только то, что князья выбрали кого-то из них, чтобы он был их вождем, однако такой король оставался зависимым от поддержки князей и от решений местных тингов. Однако постепенно сильным королям удавалось утвердить свою власть над все большим и большим числом областей (часто вопреки упорному сопротивлению местных вождей), пока наконец в каждой из скандинавских стран не воцарилась единая династия, способная придать государству политическое и религиозное единство. Тем не менее многие ярлы сохранили исключительное могущество. В Норвегии ярлы Хладира всегда оставались потенциальными соперниками королей, а иногда и фактически правили страной.
Колонии викингов управлялись по-разному. Исландия сознательно отвергла королевскую власть, поскольку многие ведущие поселенцы с неприязнью относились к намерению Харальда Прекрасноволосого подчинить себе всю Норвегию. Исландцы вручили власть 36 вождям, статус которых теоретически был одинаковым. На Оркнейских островах правила династия ярлов, чья власть иногда простиралась на Шотландию и Мэн; при этом они достаточно неопределенным образом зависели от норвежского короля. В Ирландии и Англии у викингов было множество вождей, которые иногда называли себя королями, а иногда и нет. Сфера их влияния менялась от десятилетия к десятилетию. «Песнь о Риге» вполне разумно показывает короля Кона только как одного – хотя и самого славного – из сыновей Ярла, не наделяя его божественным происхождением.
Рис. 71. Воин в медвежьей шкуре
Одним из неотъемлемых признаков ярла или короля было то, что он держал в своем доме группу людей, более приближенных к нему, чем обычные дружинники. Основной обязанностью его личных телохранителей было сражаться за своего господина, когда бы в этом ни возникла необходимость. В остальное время они жили на добычу, а в конце службы получали землю, золото или товары. Некоторые могли оставаться на службе только на год или два: это были молодые люди, искавшие приключений, добычи и почета (пробыть хотя бы некоторое время дружинником великого вождя считалось почетным). Другие проводили на службе большую часть своей жизни и формировали ядро княжеского двора. Глубокая личная преданность, которая возникала в результате таких отношений, была очень велика; героическую верность телохранителей, погибавших в битве бок о бок с господином, можно считать одной из излюбленных тем в литературе скандинавов и германцев. Щедрость господина по отношению к дружинникам также не обойдена поэтами; один поэт при дворе Харальда Прекрасноволосого нарисовал блистательную картину жизни придворных воинов:
«Их одарили богатством и прекрасными клинками, металлом из страны гуннов и девами с Востока. Рады они, когда приближается битва. Они быстро вскакивают и хватаются за весла, они рубят снасти и раскалывают уключины, и отважно раздают удары по приказу князя».
Поэты, как и воины, получали прекрасные подарки от короля:
«По их платью и золотым кольцам видно, что это приближенные, друзья короля: красны их плащи с богато отделанными краями, мечи выложены серебром, прекрасны кольчуги, позолочены пряжки, резьбой украшены шлемы, на запястьях – кольца, что дал им Харальд».
Согласно тому же самому поэту, при дворе Харальда существовала группа избранных воинов, которым он особенно доверял – берсерков, именуемых также «волчьи шкуры». Из многих текстов очевидно, что этих людей окружала аура тайны и мистического страха; согласно Снорри, они поклонялись Одину, который давал им силу; они сражались обнаженными, полные животного бешенства:
«Его [Одина] воины бросались в бой без кольчуги, ярились, как бешеные собаки или волки, кусали свои щиты, и были сильными, как медведи или быки. Они убивали людей, и ни огонь, ни железо не причиняли им вреда. Такие воины назывались берсерками».
Само название «берсерк» значит «медвежья рубашка», а отнюдь не «голая рубашка» (то есть обнаженный), как можно было бы подумать по рассказу Снорри. Как слово «берсерк», так и альтернативное прозвище «волчья шкура» предполагают, что эти люди одевались в шкуры животных или даже что они, как считалось, могли по своей воле превращаться в зверей, как оборотни. Такое представление, а также представление о непобедимом обнаженном герое, судя по всему, отражено в шведском изображении двух фигур, которое предшествует эпохе викингов. Один из воинов обнажен – на нем только рогатый шлем, а другой, вероятно, – человек, одетый в волчью шкуру с головой, которая используется в качестве маски; судя по всему, они участвуют в ритуальном танце или сражаются (рис. 72). Позднее на ковре из Усеберга появляются воины, одетые в странное одеяние с капюшоном; возможно, имелась в виду медвежья шкура (рис. 71).
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
