Однако у меня было несколько «видений» и к этому я отношусь очень и очень серьезно. Один из таких случаев произошел во время молитвы, что в моих глазах только придало ему убедительности. Я умоляла полицию проверить то, что мне открылось, но они отнеслись к этому, мягко выражаясь, скептически. Сейчас, прочитав это, любой полицейский лишь улыбнется или сокрушенно покачает головой. Что бы там ни говорили медиумы, экстрасенсы и всякие провидцы о том, как они помогают полиции, большинство следователей не станет иметь с ними дела.
Несколько месяцев мы тратили время, а иногда и деньги на проверку сообщений некоторых из тех тысяч экстрасенсов, которые обращались к нам. Сейчас-то мы понимаем, что это время и средства лучше было потратить на применение традиционных методов расследования. Большая часть информации, которую мы получали тогда и получаем до сих пор, носит весьма туманный характер. Если тебе описывают какой-то дом с белыми стенами у грязной дороги, как это может помочь? В мире миллионы белых домов и миллионы грязных дорог.
Последние несколько лет превратили меня из эдакой инженю с широко раскрытыми глазами в закоренелого скептика, иногда в раздраженного скептика. Они ведь все не могут быть правы, верно? Мадлен не может находиться в тысяче разных мест одновременно. Даже после того, как мы с Джерри решили, что с нас хватит, наши друзья и родственники считали, что обязаны передавать нам информацию подобного рода, которая теми или иными путями попадала к ним, иногда даже из-за океана, — на всякий случай.
На всякий случай — это то, что мне больше всего не нравится в работе ясновидцев. Мы отчаянно желаем найти Мадлен и поэтому хватаемся даже за соломинку. В нашем положении очень трудно просто взять и отвергнуть ту или иную информацию. Даже несмотря на то что у Джерри и у меня научный склад ума, мы все равно поддаемся на подобные провокации. В некоторых письмах авторы снимают с себя ответственность за свои слова и пускают в дело своего рода психологический шантаж — пишут что-нибудь наподобие: «Теперь вам решать. Я сделал то, что должен был сделать». Кое-кто идет еще дальше и добавляет: «Думаю, все зависит от того, как сильно вы хотите найти дочь».
Я не хочу, чтобы после всего сказанного меня обвинили в критиканстве или неблагодарности по отношению к экстрасенсам, большинство из которых наверняка обращались к нам, искренне желая помочь. Но, как и в любом сообществе, среди них есть те, кто проявляет активность только для того, чтобы ощущать свою значимость, и те, кто подобными поступками просто набирает себе очки. К тому же такая информация может оказывать психологическое давление на тех, кому она предназначена. Она почти никогда не приносит результата, но на ее проверку порой тратится немало времени и сил, и в конце концов после очередной неудачи чувствуешь себя еще хуже. Так что все это не способствовало поискам Мадлен. За годы я научилась управляться с этим. Если сообщение ненадежно на все сто процентов, оно отправляется в папку «Рассмотреть в последнюю очередь». Нам ведь и себя надо защищать.
Вторник, 22 мая 2007 года. Фиона, Дэвид и девочки в 6:30 уехали из Прайя-да-Луш. Мне расставание далось тяжело. Им, наверное, еще тяжелее. Я знаю, как сильно они хотели остаться с нами, помогать нам, чтобы облегчить хоть чуточку нашу жизнь. Но их ждала работа и им нужно было восстановить нормальное течение своей жизни. И только тогда я осознала всю глубину пропасти между нами и друзьями, с которыми мы отдыхали в Португалии. Фиона, моя самая близкая подруга, все это время поддерживала меня, за что я ей бесконечно благодарна, но и она должна была уехать, в то время как нам, быть может, придется жить здесь безвыездно, пока не будет найдена Мадлен или пока мы не узнаем правды о том, что с ней случилось. Нет, я никогда не завидовала своим друзьям, их, так сказать, удовлетворенности жизнью. Я о другом: они со временем смогут отстраниться от этой страшной трагедии и будут жить как обычно, мы же обречены нести этот груз до конца своих дней.
Для нас вопрос о том, чтобы уехать из Прайя-да-Луш, не стоял. Где бы ни находилась Мадлен, здесь мы в последний раз ее видели, обнимали и разговаривали с ней. Уехать было все равно что бросить ее здесь одну. Мы дали себе клятву, что домой уедем только впятером.
В обед в Прайя-да-Луш вернулся Джерри с Кларенсом. Первые мои впечатления о Кларенсе были самыми приятными: дружелюбный, умный человек. И главное: судьба Мадлен ему была действительно небезразлична. Было видно, что для него это не просто очередная командировка. Они с Джерри разговаривали все два с половиной часа перелета в Фару. Когда Джерри рассказал о том, что видела Джейн в тот вечер, Кларенс изумился — он не мог понять, как это до сих пор не стало достоянием гласности. Мы решили, что будем настаивать на том, чтобы СП обнародовали эту важнейшую информацию, надеясь, что это поможет установить личность мужчины, несущего ребенка.
В тот день к нам присоединилась моя двоюродная сестра Энн-Мэри. Я была очень рада ее видеть. Она разумный и практичный человек, но в то же время веселая и простая. В детстве я каждое лето проводила с ней и ее братом на острове Мэн, и мы всегда были очень близки. Потом они с Майклом приезжали к нам в Португалию по очереди, а иногда даже их «смены» частично совпадали, и они жили с нами оба.
Многие люди, особенно проживающие в Прайя-да-Луш португальцы, предлагали нам посетить Святилище Богоматери Фатимы, знаменитый католический храм, куда ежегодно приезжает до шести миллионов паломников. О существовании храма мне было известно, и я слышала историю о том, как в 1917-м на том месте, где он потом был построен, трем пастушкам несколько раз являлась Пресвятая Дева Мария, но больше о святилище я ничего не знала. Но чем больше я узнавала, тем сильнее становилось мое желание побывать там.
В Фатиму мы решили съездить на следующий день, наш двадцатый день без Мадлен, поэтому часть вторника ушла на подготовку к поездке. Вечером из Глазго прилетела Фил, сестра Джерри. Мы ей очень обрадовались. С первых часов после исчезновения Мадлен Фил дома была нашей опорой, координировала действия родственников, друзей, прочих добровольных помощников и представителей СМИ. Мы вместе пообедали. Вечером меня поразила мысль о том, как сплотились наши родственники с обеих сторон за столь короткое время. Они как будто слились в единое целое, и это был удивительно крепкий союз любящих людей. Тогда мне назвать себя удачливой было трудно (как, впрочем, и сейчас), но, несомненно, все мы — Джерри, я, Мадлен, Шон и Амели — счастливы быть частью такой семьи.
Среда, 23 мая, была для Кларенса первым днем в Португалии, когда он выступил в роли нашего официального представителя, и именно в тот день его помощь была нам особенно необходима. Кларенс, наверное, убьет меня, когда узнает, что я об этом написала, но он умудрился проспать. Справедливости ради надо отметить, что вставать в тот день надо было очень рано, поскольку нам предстояло проехать 250 миль до Фатимы. Когда прибыла наша машина с водителем и мы зашли за нашим специалистом по связям с общественностью, нам открыл дверь довольно помятый, заспанный Кларенс. Уставившись на нас мутными спросонья глазами, он сказал: «Буду готов через минуту» и оказался верен своему слову. Не прошло и минуты, как он уже был во всеоружии и мог справиться с любой ситуацией (а это, надо признать, у него получалось отменно). Кларенс — это стихия, воплощение силы природы. Он всегда что-то организовывает, постоянно кому-то звонит. Когда он после короткого перелета вышел из самолета и включил свой мобильный, там обнаружилось пятьдесят непрочитанных эсэмэсок, столько же пропущенных звонков и голосовых сообщений.
