Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 225
Однако и этому сюжету будет уделено внимание в свое время и в своем месте, и историю «заговора Мировича» читатель узнает в подробностях.
Горестная судьба Брауншвейгской фамилии
Под утро 25 ноября Елизавета привезла в свой дворец не только низложенного императора-младенца, но и его родителей — Антона-Ульриха и Анну Леопольдовну, где их всех взяли под арест. Кроме герцогской четы, были арестованы еще шесть человек: Юлия Менгден, Головкин, Остерман, Миних, Левенвольде и Лопухин.
Чтобы навсегда расстаться с Брауншвейгской фамилией, забегая вперед, скажем, что сначала их всех решили выслать на родину, но, довезя до Риги, посадили там в крепость, а затем стали перевозить как арестантов из одного острога в другой.
Анна Леопольдовна умерла от неудачных родов 7 марта 1746 года в Холмогорах, под Архангельском, на двадцать восьмом году жизни. На руках Антона-Ульриха осталось пятеро детей — Иван, Петр, Алексей, Елизавета и Екатерина. Обращало на себя внимание и то, что имена детей были родовыми, царскими, и даже это, казалось, таило в себе определенную опасность.
Мертвую Анну Леопольдовну, по приказу Елизаветы, увезли в Петербург и там торжественно похоронили в Благовещенской церкви Александро-Невского монастыря, объявив, что причиной смерти была горячка-«огневица», а не роды, так как появление на свет еще нескольких претендентов на трон нужно было скрыть. А в 1756 году у Антона-Ульриха забрали шестнадцатилетнего сына Ивана и увезли в Шлиссельбург, в одиночный каземат, не сказав, разумеется, несчастному отцу, куда и зачем увозят от него сына.
Когда в 1762 году, более чем через двадцать лет после ареста «Брауншвейгской фамилии» на трон взошла Екатерина II, Антону-Ульриху была предложена свобода, при условии, что все его дети останутся там же, где и жили — в Холмогорах. Однако Антон-Ульрих отказался оставить детей и не поехал в Данию, где королевой была его родная сестра Юлиана-Мария. Он предпочел неволю с детьми одинокой жизни без них на воле и в достатке. От горя и нервных потрясений, от страданий и тоски по своему первенцу — Ивану Антоновичу, о чьей судьбе ему ничего не было известно, Антон-Ульрих ослеп. Он умер 4 мая 1774 года в Холмогорах в возрасте шестидесяти лет. Место его захоронения неизвестно.
О судьбе Ивана Антоновича будет рассказано дальше, что же касается его братьев и сестер, то судьба их была такова: проведя сорок лет в заточении и ссылке, в 1780 году они были освобождены и отправлены из Ново-Двинской крепости в датский город Горсенс. Там они и доживали свой век, получая ежегодную пенсию от Екатерины по восемь тысяч рублей в год на каждого. Да только не всем им оставалось долго жить — через два года умерла Елизавета, еще через пять — Алексей.
Петр прожил на свободе восемнадцать лет и умер в 1798 году. Последней осталась одинокая, глухая и косноязычная Екатерина, к тому же умевшая говорить только по-русски. Она долго просилась обратно в Россию, чтобы умереть монахиней в одном из монастырей, ибо и по крещению была православной, но ей было отказано. Екатерина умерла последней, 9 апреля 1807 года.
Судьба Бирона, Миниха и Остермана
Новое царствование, как и всякое иное, началось с раздачи наград и милостей тем, кто оказался «в случае», и гонениями на тех, кто в глазах новой императрицы представлял или мог представлять какую-либо угрозу. Если даже тихое, спокойное и легитимное восшествие на престол непременно сопровождалось отличиями и пожалованиями, то чего же следовало ожидать от победительницы в борьбе без правил, которую еще вчера ждал каземат, монастырь или даже эшафот?
Разумеется, отмечена по-царски была вся преображенская рота, возведшая Елизавету Петровну на престол. Все солдаты стали офицерами, а все офицеры — генералами. Рота стала называться «Лейб-компанией» и получила особую форму, а все солдаты не из дворян получили права потомственных дворян, поместья и крепостных.
А главные заговорщики получили ордена, служебные повышения и десятки тысяч рублей каждый.
Немногочисленные сторонники Анны Леопольдовны и Антона-Ульриха были по национальности немцами, и их удаление со всех постов посчитали победой русской национальной политики.
Современникам казалось, что с воцарением Елизаветы изменилось само существо национальной политики России. Но это только казалось, ибо новые русские министры — Бестужев-Рюмин, Воронцов, Олсуфьев и Волков, получали от иностранных дворов не меньшие пенсии и подношения, чем немецкие предшественники. Правда, сама императрица при каждом удобном случае любила говорить, что русский офицер или русский чиновник для нее всегда предпочтительнее иноземца, но существа дела это не изменило, ибо система оставалась прежней и в своей основе, и в принципах.
А вот судьбы трех выдающихся немцев оказались весьма различными. Помня хорошее к себе отношение Бирона, Елизавета велела возвратить его из Пелыма, однако въезд в Петербург и Москву для него остался закрытым, но место поселения было далеко не самым худшим — герцог и все его семейство переехали в Ярославль.
Елизавета приказала купить для него большой дом и вернуть опальному временщику полтора десятка слуг, мебель, кареты, серебряную посуду и библиотеку. На его содержание казна отпускала большие деньги, но сам герцог все равно находился под стражей и даже на охоту ездил в сопровождении караульных. Так прожил Бирон все царствование Елизаветы, — все двадцать лет, — и вернулся в Петербург лишь после ее смерти, когда ему уже перевалило за семьдесят.
Другая судьба ожидала врагов Бирона — Остермана и Миниха. Их обоих приговорили к четвертованию.
На Васильевском острове, против здания Двенадцати коллегий, построили эшафот и приготовили все необходимое для мучительной смертной казни.
Первым подвели к эшафоту Миниха. Он шел из расположенной недалеко от места казни Петропавловской крепости с высоко поднятой головой, твердой походкой, чисто выбритый, в сверкающих ботфортах и красном фельдмаршальском плаще. Офицеры стражи, шедшие с ним рядом, вспоминали, что старый фельдмаршал рассказывал им о сражениях, в которых довелось ему побывать, был совершенно спокоен и даже улыбался.
Миних быстро и решительно взошел на эшафот и без тени страха подошел к плахе с воткнутым в нее огромным топором, которым его через несколько минут должны были разрубить на куски.
Ему прочитали приговор о четвертовании, но потом, после недолгой паузы, сообщили, что смертная казнь заменяется вечной ссылкой. Фельдмаршал, не переменясь в лице, выслушал и это и, так же спокойно сойдя с эшафота, отправился обратно в Петропавловскую крепость.
С Остерманом была проделана та же процедура, и очевидцы утверждали, что он держался столь же достойно и мужественно.
Остермана повезли в Березов, где до него жили Меншиковы и Долгорукие. Его поселили в доме Меншикова, и он, проведя в его стенах шесть лет, умер.
Миниха отвезли в Пелым, где он оказался в доме Бирона: план этого дома Миних нарисовал собственноручно, — ведь он был инженером, — не предполагая, что здесь ему самому придется прожить более двадцати лет. Миних еще ждал, когда его отправят в Пелым, когда Бирон уже выехал в Ярославль. По иронии судьбы случилось так, что экипажи Бирона и Миниха встретились на столбовой дороге и бывшие великие сановники — герцог и фельдмаршал — посмотрели друг на друга и, даже не кивнув один другому, молча разъехались.
Ознакомительная версия. Доступно 45 страниц из 225
