Она вспомнила ужин с Полом Лейбовицем и братом. Слова Сяо Ху глубоко ранили ее, и не потому, что Инь‑Инь усматривала в них корысть или ложь. Невыносимым холодом веяло от этой его правды. Сяо Ху переживал не меньше ее. А может, ей только хотелось так думать? Инь‑Инь вспомнила больного кролика, которого они с братом в детстве нашли в канаве. У бедняжки отнялись ноги. Жить ему оставалось считаные часы, при условии, что голодные собаки или вороны не найдут его раньше. У Инь‑Инь при виде зверька защемило сердце, а Сяо Ху поднял с земли камень и ударил кролика. Он не имел опыта убивать, поэтому зверек долго пищал и дергался, прежде чем испустить дух. Все это время Инь‑Инь стояла отвернувшись, ни жива ни мертва.
Потом брата вырвало в поле. Инь‑Инь обозвала его жестоким убийцей, он ее – трусихой. Сяо Ху говорил, что ему не меньше, чем ей, было жаль кролика, именно поэтому он и прервал его мучения. Что толку в жалости, если она бездеятельна?
Этот кролик надолго встал между ними черной тенью. Инь‑Инь стала даже побаиваться брата. Она отдавала должное его рассудительности, но что‑то в ней противилось железной логике его поступков. Инь‑Инь и сама не смогла бы дать точного названия этому чувству.
Собственно, с какой стати она вспомнила сейчас того кролика? Брат не меньше ее страдал из‑за болезни матери, но бесчувственность, с которой он разобрал ситуацию, испугала Инь‑Инь. На глаза навернулись слезы, и она поняла, что сил противостоять горю не осталось. Она долго держалась, приезжала домой почти на каждые выходные. Ухаживала за матерью, вселяла мужество в отца. Если и плакала, то спрятав голову под подушкой. Мамы больше нет, и никакая сила не вернет ее к жизни. Инь‑Инь тосковала по матери, ее теплому, сильному голосу, запаху, смеху. Теперь все это в прошлом. Навсегда.
Инь‑Инь вздохнула. Встала с кровати, одернула ночную сорочку и ушла на кухню готовить чай. Что там говорил этот Лейбовиц? «Ваша мать отравлена». Почти как в кино. Отравлена. Инь‑Инь несколько раз повторила это слово. Нет, здесь все действительно не так просто. Неужели доискиваться до причины бессмысленно, если только это не принесет пользы матери? Чем дольше Инь‑Инь размышляла на эту тему, тем больше крепло в ней сомнение. И еще в одном пункте она никак не могла согласиться с братом. Разве комбинат не должен им помочь, если вина за болезнь матери, госпожи Ма и госпожи Чжо действительно лежит на них? Даже незначительная для предприятия сумма могла обеспечить матери куда лучший уход. Требовать возмещения убытков не преступление, а в случае отказа семья все равно ничего не потеряет.
Она уже подумывала, не позвонить ли Лейбовицу. За последние два дня он успел завоевать ее расположение. Инь‑Инь была благодарна ему за то, что остался с отцом, и искренне обрадовалась, когда он принял ее приглашение на концерт. Жаль, конечно, что он так расстроился в ресторане, но на какую еще реакцию он рассчитывал? Неужели ждал, что они рассыпятся перед ним в благодарностях? Нет, за такого простака она его не держала.
Было почти три ночи, когда Инь‑Инь наконец решилась взяться за телефон.
– Лейбовиц.
Не похоже по голосу, чтобы она его разбудила.
– Простите, что беспокою в такое время, но я боялась, что завтра утром вы улетите в Гонконг.
– Именно это я и собирался сделать, – холодно отвечал он.
– Я долго думала над вашими словами и вот решила попросить вас задержаться в Китае еще на один день.
– Зачем?
Он все еще злился и даже не пытался это скрыть.
– Не могли бы вы еще раз переговорить с моим отцом? Не уверена, что мне удастся его убедить, а вы могли бы, конечно, объяснить все лучше. Кроме того… – Она замолчала.
– Что «кроме того»?
– Кроме того, если у вас, конечно, есть время, мы могли бы навести справки о других больных в деревне.
– Но это ничем не поможет вашей матери, вы же слышали, – перебил ее Пол.
– Я знаю.
– Тем не менее вам это интересно?
В Лейбовице явно говорила оскорбленная гордость.
– Вы все еще сердитесь на нас? – робко спросила Инь‑Инь. – Мы всего лишь думали о безопасности, нашей и мамы. Это плохо?
– Если мои предположения подтвердятся, речь пойдет не только о вашей семье.
Инь‑Инь чувствовала, что теряет терпение. Его самоуверенность начинала раздражать.
– А как бы вы повели себя на нашем месте? – (Он молчал.) – Вам не в чем нас упрекать. Признаюсь честно, мне не хотелось бы затевать из этого скандал, даже если бы у меня была такая возможность. И у меня нет никакого желания подавать иск на химический комбинат. Все, на что я рассчитываю, – что комбинат перестанет сбрасывать в озеро ядовитые отходы и выплатит нам небольшую компенсацию без всяких тяжб и адвокатов. Если, конечно, ваши предположения верны. Тем самым я надеюсь хоть немного облегчить жизнь родителям. Остальное мне неинтересно… – Она замолчала, словно переводя дух. – Так вы поедете со мной завтра?
– Да.
* * *
Проснувшись на рассвете, Инь‑Инь первым делом вспомнила разговор с Полом. Неужели это ей не приснилось? В следующую секунду голову пронзила страшная боль. И хотя она тут же прошла, это был плохой знак, свидетельство сильного переутомления. Брат, конечно, рассердится на нее за эти дела с Лейбовицем за его спиной. До сих пор она не помнила случая, когда бы шла против его воли, тем более в таких важных вопросах. Иоганн Себастьян тоже обидится. Что же такого произошло с Инь‑Инь этой ночью? Конечно, договоренность с Лейбовицем можно было отменить одним телефонным звонком, но это означало бы позор, потерю лица. Она не могла выставить себя на посмешище, да еще перед иностранцем. Ехать к отцу все равно надо, и Лейбовиц станет ей хорошим подспорьем в разговоре с ним. Время покажет, что делать дальше.
Пол позаботился о машине и шофере. Они встретились в начале десятого у отеля «Хилтон» на Яньань Си Лу и выехали в направлении Иу. Пол Лейбовиц то и дело подавлял зевок. Судя по темным кругам под глазами, спал он, как и Инь‑Инь, немного.
– Кристина передавала вам привет.
Сегодня он был дружелюбен, словно хотел сгладить вчерашнюю грубость.
– Спасибо. Она, наверное, не в восторге от того, что вы задержались в Шанхае?
– Не в восторге, – подтвердил Пол.
– Вы рассказывали ей о результатах анализов в лаборатории?
– В общих чертах.
– И что она ответила?
– Она не верит в мою версию и считает, что здесь есть какая‑то ошибка. – И прежде чем Инь‑Инь успела что‑либо сказать, Пол добавил: – Вчера вы играли просто замечательно.
– Рада, что вам понравилось.
– Особенно сонату Бетховена.
– Спасибо.
